Страница 4 из 23
Но и все это добро, в отличие от того подвала, покрыто слоем пыли намного толще – здесь явно давно не прибираются. На полу много грязных следов обуви разного размера и водяных разводов. На лавке, ютящейся около выхода, лежит буханка хлеба, какое-то питье и, кажется, одежда.
Тишина и пыль угнетают, но никто не спешит появляться в избушке. На лавке также обнаруживаются какого-то допотопного вида ножницы, но достаточно острые. Они острые.
Я ужасаюсь, когда понимаю, что уже в течение нескольких минут завороженно смотрю на эти самые ножницы с совершенно пустой головой и с явным неосознанным намерением с этой самой головой попрощаться. Или, по крайней мере, с желанием укоротить непривычно длинные волосы.
Из-за накрывающего с головой страха, никакой внешний вид не играет роли: ни спутанные грязные волосы, отросшие за неизвестный промежуток времени, ни ногти, превратившиеся в когти с желто-коричневым налетом. А к запаху, вероятно, я уже привыкла, а потому не ощущаю его вовсе.
Идут минуты и часы, а я все также остаюсь в полном одиночестве. Тишину не нарушает ничто. Даже я не могу произнести ни звука и передвигаюсь с трудом, пытаясь понять, как долго я пролежала в том подвале без движения.
Здесь только одна комната, заваленная всяким хламом, пространство которой по большей мере отобрано гигантской курной печью, а потому при топке весь дым будет внутри. Даже трубу не додумались сделать!
Тщательнейшим образом исследуя убранство избушки, я думаю, что для меня еще не все потеряно. Ходить становится все легче, видеть тоже. Не сразу, но через несколько часов я снова могу выстраивать логические цепочки, пускай и для начала примитивные.
После вспоминаю основные правила математики, ограничивающиеся простейшими действиями над однозначными числами как сложение и вычитание. Как называются еще два простейших действия достать из памяти не получается, но что получится, если взять семь раз по шесть чего-нибудь, например яблок или конфет, я знаю. Семьдесят шесть.
Делая простейшие вычисления в уме, я смогу привести себя в норму. По крайней мере, я верю в это. Я верю в то, что вспомню кто такие Баба Яга, кто такой Коля и почему он должен меня ревновать и кто я такая. Имя вспомнила только на следующий день. Алена. Убиваю еще неделю, чтобы вспомнить его написание, радуясь, что не успела вычистить избушку – пыль оказывается единственным доступным материалом для письма.
Выйти на улицу страшно, но нужно. Зеленая роща обволакивает деревянный домик и видится непроходимой. Ни одной тропинки не протоптано, а значит отыскать людей вблизи не предвидится возможным.
Зато слышатся легкие всплески текущей воды, а значит где-то рядом = небольшая, но быстрая речка. Спустя столько времени пора привести себя в порядок, хотя я только сейчас осознаю, что выгляжу, как… Нужное слово вертится на языке, но никак не хотело быть озвученным.
Полная изоляция не идет мне на пользу, а как ее сломать – нет никаких идей. Одежда все еще лежит на лавке.
Хозяева небольшой избушки не объявляются и через полгода, зато я за это время полностью прихожу в себя, отмываю от грязи новое местожительство и устраиваюсь с комфортом. Вероятно, там, в реальном мире, я пролеживаю в коме, но никакие медитации не помогают очнуться.
На полках после ревизии стоят различные травки и настои, знакомые по курсу фармацевтики, вот только все это разнообразие тянет максимум на народную медицину, но никак не на профессиональные препараты. Имеющийся под избушкой погреб также как тот, в котором я «проснулась», хранит и картошку, и засоленные огурцы с помидорами. Вот только первое безбожно проросло, а второе и третье безжалостно сгнило.