Страница 3 из 23
День рождения проходил… нормально.
Больше никаких эксцессов не происходит. Прибывает еще один ветеринар -- здоровенный мужчина, но к Ромочке лезу только я. Нужно семя быка, а где же надут идиота, согласного выполнить работу, кроме как того, кто по договору получает за это деньги?
Когда я, здоровенный ветеринар, имени которого не помню, и еще несколько мужчин входят в вольер, сытый Ромочка находится во вполне приподнятом настроении и на контакт идет без проблем. Притом ровно до тех пор, пока до него не доходит, что от него что-то хотят, а он этого не очень.
Птичьи клетки придется чистить кому-то другому.
***
В двадцать четвертый день рождения конкретно не везет: после очередного племенного быка поехала в больницу. Лежа. По иронии судьбы бы, названный миленько Ромочка, взбрыкнул. Повалил меня на землю и несколько раз ударил по ребрам. И теперь я в больнице, и на протяжении нескольких часов лежу в бессознательном состоянии и наблюдаю прескучные галлюцинации.
На одно мгновение даже поверила, будто действительно нахожусь в каком-то богом забытом месте. Но факт, что вместо больницы меня отправили в неизвестное, совершенно неподобающее больнице и темное место выдирает глупую мысль с корнем.
Более всего болит голова, раскалывается, будто Ромочка пару раз приложил копыто к черепу, а не только прошелся по ребрам. На сотрясение мозга указывают не только галлюцинации и головная боль. Мрачный холодный подвал навевает уныние и мысли о смерти. Помещение кажется склепом, в котором меня держат шутки ради.
Но сейчас ждет только смерть от обморожения. Тело немеет, и не чувствую боли в ребрах. Стою ровно на двух ногах, что кажется чудом после смертельно опасного происшествия.
Подпрыгивая и пытаясь согреться, обтирая тело ладонями, быстро обхожу весь подвал по периметру. По ощущениям он размером с небольшую полуторную квартиру квадратов в сорок.
Дверь не находится даже при повторном обходе. На третий раз поиски выхода проводятся более тщательно, но с тем же успехом. Найти дверь на ощупь – фактически нереальная задача. Предположение о наличии лестницы также вскоре отбрасывается сразу же после того, как на карачках проползаю всю площадь помещения, постоянно натыкаясь на мешки.
Надежда выбраться из ловушки самостоятельно развеивается уже спустя два часа.
Зато в мешках на полу обнаруживаю мерзлую картошку и разные соленья. Картошка хорошая, но отсырела слегка. Огурцы пересолены, в помидоры добавлено слишком много чеснока, а морковка расплющена и необычной прямоугольной формы.
Впрочем, стратегический запас на случай голода имеется внушительный, учитывая, что не меньше тридцати из сорока квадратов площади заставлено мешками.
Весьма оригинальный сон. С травмами, полученными от Ромочки, человеческое тело не справилось бы так быстро. Даже у смарагдового сцинка, ящерицы, отброшенный хвост отрастает за восемь месяцев.
Ни голод, ни страх не беспокоят. К тьме глаза легко привыкают, а уши – к тишине. Нынешний сон, в отличие от привычных, безмятежен и бездейственен. В нем ничто не происходит, никто не появляется. Час за часом скучая, брожу по подвалу, запинаюсь о мешки, но из-за угла не выпрыгивает ни одно приведение, ни один зомби и даже вампир мимо не пробегает.
«Галлюцинация внутри коматозного сна» – думается мне, когда тьма, холод и сырость знакомого подвала воспринимаются достаточно ясно, и я могу их осознать. Прочувствовать. Ослепляющий свет фонаря заставляет резко отвернуться и от боли сожмурить глаза, и сжаться. На уши давят звуки голосов, как шепот басом. Более-менее приходя в себя от действия внешнего раздражителя, я понимаю, что со мной что-то не так.
При тусклом свете фонарной свечи можно осмотреть подвал хотя бы на расстоянии нескольких шагов. На моей груди лежат спутавшиеся жирные волосы, что не возможно по факту того, минимум, что я ношу каре. Еженедельно обстригаемые на руках ногти также имеют непрезентабельный вид, как и я сама в целом.
Выделяющееся на фоне тьмы белое платье-плащ (по крайней мере, после стирки оно должно будет стать белым) не знакомо мне, да и сам фасон больше бы подходит для домашнего халата в пол.
Неизвестные люди с недоверием поглядывают на меня искоса и подходить ближе не смеют. Думаю, я кажусь им странной: на вора не похожа, а на умалишенную – весьма. Возвращаясь к моему внешнему виду: такое чувство, будто я провела в этом месте не пару часов, а пару недель, если не месяцев.
Этот погреб для меня – персональный ад, который привносит в мою жизнь толику сумасшествия. Посмотреть на свою жизнь под другим углом я как-то до сих пор не успеваю.
Про не требующиеся мне, а то и вовсе исчезнувшие голод и сон я не вспоминаю, в отличие от ощущения холода, медленно погружающего меня в состояние, подобное анабиозу.
***
Кажется, будто я схожу с ума. После пробуждения сон или галлюцинация никуда не деваются, становясь еще реальнее. Только на этот раз я не в пыльном подвале, а во вполне обустроенной избушке и, предполагаю, она на курьих ножках.