Отражение

Глава 6

Над головой тревожно кричала птица, в нос бил застоялый дух прелый листьев. Перед глазами мелькали деревья. Я сидела в клетке, трясясь от холода и злости. Как оказалось, на мне совершенно ничего не было, а ветер дул так, что пробирало до костей. Двое мужчин тащили меня на плечах, а я металась из стороны в сторону, насколько это было возможно, пытаясь расшатать свою тюрьму. Я ненавидела их.

- Тише ты, сучье вымя! – выругался один из них.

По мне, так они выглядели как двое из ларца – бесформенные кучи грязного тряпья. Только ростом разнились: один высокий, другой – заметно пониже.

- Будешь и дальше елозить, я тебя проучу, - процедил сквозь зубы его напарник. – Спусти-ка!

Они остановились, медленно опустили клетку со мной на землю. Тогда тот, что пониже, спустил штаны и потряс передо мной чем-то настолько противным, что меня вывернуло прямо себе под ноги. Когда же я догадалась, что это за волосатый ошметок, меня вывернуло еще раз - желчью. И почему я так туго соображала? Живот скрутило судорогой, ну да, я же не ела уже третьи сутки. Воду вливали силком, а вот заставить есть не могли.

- Остынь, мы тогда за нее ничего не получим, - старался урезонить товарища тот, что повыше.

- Это почему же? – скривился тот, что пониже, показывая гнилые зубы.

- Очень гордая тварь – издохнет. Горло себе переест и издохнет.

- Она быстрее с голода издохнет.

- Не издохнет. Мы это поправим. Как-нибудь.

Напарник посмотрел на него выразительно. Мол, как?

А я тем временем с удивлением разглядывала себя – мне было от силы четырнадцать. Худые руки и ноги, плоский мускулистый живот и едва проклюнувшаяся грудь. Да я же совсем девочка! Выходит, это сон? Мне полегчало. Значит, скоро всё кончится: растворяться в звуках будильника и эти чудовища и клетка.

Но вместо этого меня крепко треснули по затылку. Оказывается, пока я отвлеклась и отвернулась спиной к дверце, тот, что повыше, открыл клетку и чем-то саданул меня по голове. Больно было взаправду, и я бы закричала и заплакала, не провались в беспамятство.

 

На этот раз меня скрутили по рукам и ногам и несли на чем-то вроде носилок. Раз в день мои мучители останавливались и принимались меня кормить. Один нажевывал черствую лепешку, потом кидал жевки в чашку с молоком. Другой зажимал мне нос и заставлял глотать эту жижу. Было противно, меня мутило, сердце заходилось злобой и тоской. Когда всё закончится? Когда я уже проснусь? Затылок саднило будто взаправду, а холод въелся до костей.

Наверное, мучители тоже это заметили.

- Прикрыть ее надо, - задумчиво ковыряя в зубах, сказал тот, что повыше.

- Ну так прикрой. Срама не видел бабьего, что ли?

- Так она уже вся синяя от холода.

- Это она только вид делает, тварь. - Тот, что пониже сплюнул под ноги. – Сколько ее тащим, а нигде не берут.

- Погоди, местные не очень разбираются в товаре. А вот Харим… Он оценит.

- Скорее бы уже дойти до твоего Харима, - кутаясь в плащ, пробурчал тот, что пониже.

Его напарник тем временем отрезал кусок от своего плаща и укрыл меня, подоткнув ткань так, чтобы как можно лучше согреть.

- И чего ты, скотина, молчишь всё? Сказала бы – давно согрели.

На этих словах ставший уже дремать тот, что пониже, утробно хмыкнул. Уж он-то согрел бы. Вид его со спущенными штанами снова вырвал у меня рвоту. На этот раз она растеклась по губам, налипла на них противной жижей.

- Или не понимаешь по-нашему?

Нет, я понимала. Хотя говорили они точно не по-русски.

Тот, что повыше, заботливо смыл с моего рта рвоту, обтер его пахнущей потом ладонью.

- Не бойся его. Он тебе ничего не сделает.

Он отвернулся, и я восхвалила за это Духов, потому что по щекам потекли слезы. Они согревали кожу, но жгли душу. Духов?!

Я снова отключилась.

 

Очнулась, когда кто-то начал бесцеремонно меня щупать. Еще не соображая толком, попыталась отпихнуть его, но тут же спохватилась – я всё еще была привязана. Слезы беспомощности снова подкатили к глазам, но на этот раз я не дала им воли.

Между тем волосатые руки незнакомца шарили по моему телу, как у себя за пазухой. Он не отличался ни ростом, ни внешностью. Заплывшие поросячьи глаза, тощая кудрявая борода. Покрытая пылью длинная рубаха с поясом с трудом сдерживала раздавшуюся от сытой жизни тушу. На ногах - кожаные стоптанные башмаки. Голову прикрывала белая куфия с потными желтыми разводами.

- И сколько вы хотите за эту дохлятину? – наконец произнес он, оставляя меня в покое.