Капер

1

Больше в тот год я не выходил на промысел. Решил не напрягать удачу. Тем более, что было много хлопот со строительством дома. Я ведь решил сделать в доме канализацию и водопровод, а архитектор понятия не имел, что это такое. Если дом достоит до двадцатого века, историки сильно удивятся.

Фрегат вытащили на стапель. Работы на верфи почти не было. Никто не хотел заказывать новые корабли, потому что был риск пострадать от одной из воюющих сторон. Испанцы тоже начали выдавать каперские свидетельства желающим поохотиться на корабли под флагом князя Оранского. Желающих нашлось немало. Правда, по большей части это были владельцы небольших торговых или рыбацких судов. Впрочем, и добыча была в большинстве случаев не крупнее.

За то время, пока мы захватывали испанские галеоны, случилась Варфоломеевская ночь, а князь Оранский и его брат проиграли по сражению. Первого ночью захватил врасплох отряд из шести сотен мушкетеров. Наемники князя несли дозорную службу, как хотели, в итоге испанцы без шума сняли часовых и начали резать спящих. Сноровки в этом деле у них было поменьше, чем у моих солдат в разные эпохи, кто-то успел закричать, поэтому погибла не вся армия Вильгельма Оранского, а всего-то человек восемьсот. Нападение полностью деморализовало наемников, и князю пришлось ни с чем вернуться на территорию Римской империи. Его младший брат, не дождавшись подмоги, сдал Монс. Зато морские гезы захватывали один город за другим. Стоило их маленькому отряду подойди к какому-нибудь населенному пункту, как горожане тут же сдавались на волю такой грозной силы. Поэтому князь Оранский прибыл в Лейден, где его объявили статхоудером (правителем) Голландии, Зеландии и Утрехта. Вильгельму Оранскому не очень хотелось получать власть из рук купечества, но сам захватить не сумел, а больше никто не предлагал. Он издал памфлет, в котором гарантировал католикам неприкосновенность и призывал в борьбе с… герцогом Альбой — «преступным сатрапом, обманывающим короля Филиппа и злоупотребляющим его доверием». Хороший корабль — хороший капитан, плохой корабль — плохой старпом, то есть, герцог.

Хотя все эти события происходили не так уж и далеко от Роттердама, нас они словно бы и не касались. В городе смена власти оживила торговлю. Богатые старались заработать как можно больше, чтобы было, на что жить в эмиграции, а бедные надеялись, что испанцы не вернутся. Я с семьей и тещей поселился в своем старом доме. Маргарита предпочла жить в доме зятя, а не с невесткой в своем. Меня это устраивало. В начале ноября Моник родила очередную дочь, которую назвали Хелле по моему желанию, в память о предыдущей датской жене, а Женевьева еще через две недели — сына, названного Жаном в честь деда по матери. Все женщины, как обычно, утверждали, что мальчик похож на отца, но опять-таки, как обычно, не уточняли, кто именно отец.

В ноябре на небе появилась необычная звезда. По блеску она была похожа на Веенру, когда та на минимальном расстоянии от Земли. Я видел ее даже днем, а ночью ее свет пробивался сквозь густые облака, когда другие звезды были не видны. Сразу пошли разговоры, что это не к добру. Словно в подтверждение мрачным толкованиям, испанцы начали наступление на нидерландские города. Первым был захвачен Мехелен. На три дня его отдали солдатне, которая с одинаковым усердием убивала, насиловала и грабила и протестантов, и католиков. Тут существует мнение, что лошадь может лягнуть хозяина, но убивать ее из-за этого не следует. Видимо, восставшие лягнули испанского короля слишком больно и в нежное место. Семнадцатого числа армией в тридцать тысяч человек испанцы взяли Зютфен и уничтожили всех жителей. Первого декабря зазвонил колокол по жителям Нардена. Одиннадцатого декабря осадили город Гарлем. Фердинанд, сын герцога Альбы, командовавший армией, хвастливо заявил, что захватит город за неделю. Ему ведь противостояло всего четыре тысячи человек, включая женщин и детей. Правда, маркиз не учел, что эти люди решили, что раз уж умирать, то лучше в бою. Осада затянулась. Князь Оранский собрал четырехтысячный отряд и послал его под командованием Вильяма де ла Марка помочь осажденным. Испанцы разбили отряд в пух и прах, после чего барон Люме, сбежавший с поля боя, лишился всех своих постов. Второй отряд численностью в две тысячи человек и с семью пушками под командованием какого-то Батенбурга постигла та же участь.

Я не собирался вмешиваться в испано-голландские разборки, но слишком напряжно было сидеть дома в окружении баб, одна из которых постоянно плачет или сосет сиську, вторая, чуть старше, донимает вопросами «а почему?», третья, взрослая, требует ласки и внимания, четвертая — ее мать — хотя бы чего-нибудь одного, а две служанки, Лотта и Энн, достают заботливостью. Повод улизнуть из дома подкинула Рита-старшая.

— Ян хочет вместе с Дирком отправиться в Лейден, — сообщила она в начале января. — Отговори их. Меня они не хотят слушать.

— А зачем отговаривать?! — возразил я. — Пусть едут. И я с ними съезжу, пригляжу, чтобы не погибли по глупости.

Маргарите ван Баерле не удалось отговорить и меня. Осенью я прикупил пару темно-гнедых иноходцев, чтобы ездить по делам и на охоту. Пока не построили новый дом, арендую для них стойла в конюшне, где зимуют лошади, которые в теплое время года буксируют речные баржи. Второго коня дал Яну ван Баерле. Шурин хотел купить такого же, но молодая жена решила, что смена интерьера их дома важнее. Не могла же она жить в той же обстановке, что и свекровь! Для слуги Йохана Гигенгака я арендовал спокойного саврасого мерина. Я заказал пику, которую мне сделали за день. Длинные кавалерийские копья вышли из употребления у западноевропейских кавалеристов. Теперь строй пехоты прорывают выстрелами из пистолетов. Взял и я с собой пистолеты, винтовку, саблю, кинжал и, на всякий случай. запас еды на неделю и овса для лошадей. Мои спутники взяли еды на день. На мешок с продуктами и фуражом, притороченные к седлам моего коня и мерина слуги, посмотрели с такой же усмешкой, с какой я — на их рапиры.

— Вы собираетесь этими спицами сражаться с испанскими пикинерами в кирасах?! — язвительно поинтересовался я. — Абордажные палаши больше бы подошли.

Но палаши выглядят не так аристократично, как рапиры. В молодости понты важнее жизни.

До Лейдена добрались часов за пять. Мороз, усилившийся в последние дни, сковал льдом все водные препятствия, так что не петляли между каналами и болотами, как пришлось бы летом, а частенько ехали напрямую. Лошади звонко стучали подкованными копытами по льду. Мои ноги сильно мерзли. Время от времени я слезал с лошади и шел пешком, чтобы согреться. Ян и Дирк не позволяли себе такие проявления слабости. По пути мы обогнали длинный обоз из нагруженных саней. Во Франции и Англии я сани не встречал. Там даже зимой перевозили грузы на телегах или арбах. Обоз шел на Лейден, вез туда муку из Гааги.

В будущем я не бывал в Лейдене. Сейчас стены и башни были присыпаны снегом, из-за чего издали он казался русским городом. Стоял Лейден на берегу одного из рукавов Рейна. Как принято в большинстве городов Голландии, основными магистралями в нем служили каналы. Они покрылись льдом, превратились в гладкие шоссе, по которым местные жители разъезжали на коньках, маневрируя между нагруженными санями. Город был забит санями и солдатами. Мы с трудом нашли свободную комнату на постоялом дворе и поселились в ней втроем. Кроватей в комнате было две — и обе для любителей спать сидя. Я так не умел, поэтому мне принесли тюфяк, набитый соломой, чтобы спал на полу. Йохан и вовсе будет ночевать в обеденном зале на полу вместе с солдатами. Быстро поев тушеного мяса с бобами, которое, как выяснилось позже, было фирменным и единственным блюдом трактира, если не считать сыр, мои спутники отправились разыскивать Биллема ван Треслонга, а я поднялся в комнату и завалился отдохнуть. После долгой езды верхом на лошади чувствовал себя расшатавшимся. В положении лежа части тела быстрее возвращались на свои места.