Страница 100 из 119
– Это мама испекла, – сказал Икром, – только что из тандыра достали.
– Спасибо, внучек, – поблагодарил Уткур-бобо, – ступай, займись своими делами.
– Вы про океан блаженства рассказывали, – напомнил я.
– Да. Стал я наведываться в ашрам к учителю. Уж больно захотелось мне познать, что же есть «я». Но в дипмиссии про это прознали, донесли, куда надо. Был страшный скандал. На этом моей дипломатической карьере пришёл конец. Но, к тому времени, я уже не шибко из-за этого переживал. К чему переживать, если на самом деле ничего этого и нет: ни карьеры, ни миссии, ни меня. Вернули меня в Союз, в Узбекистан. Из комсомола исключили. Тут, «добрые» люди ещё и сообщили в соответствующие органы, что я скрыл, то, что сыном муллы являюсь. Чуть не посадили, время-то было сталинское. Но война началась. Вместо тюрьмы на фронт отправили. От Смоленска до Праги дошёл. Вернулся с орденами, с наградами. Простили. После всю жизнь, до пенсии, в школе проработал, историю детям преподавал. Но спрашивать себя: «Кто я?» не переставал. И вот однажды, спустя много лет, после того как я это начал в далёкой Индии, – свершилось. Все мысли исчезли. Мой ум перестал существовать. В единый миг я постиг, – что я – это не тело, не чувства, не мысли… Я – это нечто извечное, бескрайнее, неизбывное и чистое, как слеза. Что нет никакого отдельного «я» – твоего, моего, Сталина… Есть просто свет, блаженство и абсолютный покой. Это невоможно описать словами, Антон-джан. Все слова мира, всех языков на Земле, не передадут и ничтожной доли того, что ты чувствуешь, вернувшись Домой. Я пребывал в абсолютном покое, в том самом океане блаженства; точнее, не пребывал, ведь моего «я» уже не существовало – оно стало этим океаном, как вдруг снова появилась мысль: а что за ним, за океаном? И тут я вспомнил всё. Я вспомнил, что я – житель другого, того мира. Вспомнил, что я вошёл в Игру, вспомнил, когда это произошло в последний раз. Вспомнил свои прошлые ходки в Игру. Вспомнил, своё настоящее имя. Вспомнил свой дом, где я живу, когда не в Игре. Вспомнил своих друзей, женщин и родственников из того, реального мира… Так я и стал Незасвеченным, Антон-джан.
Потом мой наставник, у многих из нас есть наставники – те, кто учит нас играть, рассказал мне, вернее, напомнил, что опыта и очков у меня до этой ходки было немного. Дал мне знать, что нынешняя ходка моя, пока что самая успешная. Объяснил мне, что благодаря своей многолетней медитации в исканиях своего истинного «я», и тому, как жил в этом воплощении, я набрал много очков, опыта и бонусов. А коли набрал – становишься Незасвеченным. Быть Незасвеченным, Антон-джан, это и большая честь, и сила, и радость, но одновременно и огромное бремя, великая ответственность и тяжкий груз.
– Уткур-бобо, а кто ваш наставник?
– Человек, которого в той ходке, тогда, в конце тридцатых годов, звали Рамана Махарши, Засвеченный, великий учитель. Судьба Игры привела меня к нему, и я сделал правильный выбор. В 1950-м он покинул Игру, и наставляет меня ныне из того мира.
– А у меня есть наставник?
– Есть.
– Кто?
– Я не открою тебе Америки. Это Виктор. Мой хороший друг по тому миру.
– Скажите, я правильно понимаю? Вы, находясь в этом мире, одновременно находились и в том?
Уткур-бобо кивнул.
– Как такое возможно? Вернее, я хотел спросить, как это выглядит?
– В те годы, недалеко от нашей махалли, ещё были тугаи у реки.
– Тугаи?
– Это заросли, густые дикие заросли, в котором даже водится разное зверьё. Медитировать я удалялся в них. В тот день, когда это случилось, когда я освободился и вылетел в реальный мир, я, как обычно пришёл на своё тайное укромное место у речки, сел и начал свою медитацию. Вернувшись в Игру, я обнаружил, что ничего не изменилось. Я подумал, что прошло около часа, не больше. Возвратился домой, и оказалось, что отсутствовал я целые сутки! Родственники с ног сбились, разыскивая меня. Ещё они сказали, что я стал каким-то другим, что им кажется, что какой-то свет идёт от меня. «Где ты был? Что с тобой произошло?» – спросили они меня. И я им ответил так, чтобы они меня поняли: «Я видел бога, я говорил с ним». С тех пор одни начали считать меня святым дервишем, а другие чудаком, который немного не в своём уме. Как я выглядел со стороны, находясь в медитации и пребывая в том мире? Не знаю. Скорее всего, как безжизненный истукан, сидящий скрестив ноги. Наверное, если бы кто-то меня увидел тогда, то решил бы, что я мёртв.
Уткур-бобо отхлебнул зелёного чаю из синей пиалы, и, прищурившись, посмотрел на меня, сквозь свои толстенные стёкла.
– Но ты ведь не об этом хотел спросить меня, Антон-джан. И не для того ты пришёл сюда, чтобы мою историю выслушать.
– Нет, что вы! Было очень интересно и поучительно. Спасибо вам за ваш рассказ, Уткур-бобо.
– Э! – махнул рукой старик, – вот зачем ты сюда пришёл. Где же это у меня?
Он начал рыться в кармане своей рубахи. Наконец, извлёк оттуда скомканный носовой платок, развернул его, и… Это четвёртый жетон.