Страница 73 из 81
- Скорей бы Скавронскому показать.
Не терпелось мужику удивить какого-то друга - это Митька понял, но в чем тут подвох - так и осталось за границей его разумения.
* * *
Рассказанная Захаровым история всполошила Антона. Он ни о чем не переспрашивал - молчал. Глаза стали беспокойными, ищущими. "Можно ли предположить, что мир настолько тесен во времени и в пространстве? От кого зависит воля случая?" - мысленно вопрошал себя Антон. Он не сомневался в том, что все это не Шуркины выдумки, и почти не сомневался, что друг напал на след деда Александра. Охваченный мистическим трепетом, он представил свою жизнь как карточную колоду, а незримая рука тасует одни и те же знаки, соединяет картинки в новые значения, таинственно переплетает линии дам, королей и тузов. "Карты? - как то сказал ему дед. - Они безразличны к игроку. Они - лишь символ. Что бы ты ни пытался в них найти, только от тебя зависит: выбросить или оставить мизер". Тогда Антон не понимал, что этим хотел сказать Александр Гифт, да и слова по сию пору не всплывали в памяти.
"А искал ли ты? - спросил он сам себя. - Если тебе приотворилась дверь в прошлое - наверное, ты стучал в нее?"
"Да, да", - согласился сам с собою Антон.
"Подспудно, подсознательно ты всегда чего то искал".
Но тут же в его голове возник новый вопрос:
"Но чего, кроме собственной судьбы?"
"Может, себя?" - не очень решительно предположил он.
Какой-то мудрый внутренний советник по-стариковски заявил ему:
"Ты неразделим с памятью предков. Обнаруживая их следы в прошлом, ты находишь в настоящем самого себя. Истинно сказано: ищущий - да обрящет. Проси - и дано будет".
"Где ты мог это слышать?" - удивился Антон, и тут же пришло как ответ:
"А можно ли это забыть?"
Антон беспомощно оглянулся по сторонам. У Шурки создалось впечатление, что тот будто и не понимает, где находится.
- Эй, Антон, ты где? - вырвал он его из оцепенения.
Скавронский встряхнулся, ехидно улыбнулся:
- Ищу себя в процессе раздвоения личности. - На его лице отразилось удивление.
Захаров, наблюдавший всю смену настроений по глазам Антона, в общих чертах догадывался, что с ним происходит. Ему все это было знакомо, и, кроме того, соприкоснувшись с прошлым там, на острове Арвад, он ощутил удивительное смятение: как будто он сам был или стал по странному стечению обстоятельств участником давних событий. "Член команды корабля, которого наверняка нет в помине", - определил это состояние Шурка. Он напялил на голову берет, лихо заломил его на ухо и горделиво произнес:
- Как я тебе в роли матроса Захарова?
В темноте было трудно оценить по достоинству портретную зарисовку. Сумерничая, приятели и не заметили, как сгустился вечер, как вошла Надежда, как застыла она в дверном проеме с подносом бокалов и гроздью тугого, крепкого винограда. Молодое шахринаусское вино светилось той же прозрачностью, что и глаза Скавронских. На дне высоких бокалов плавали маслины с далекого побережья Средиземного моря, а ломкая горка местного козьего сыра на горячей лепешке пахла кунжутом и тмином.
- А что такое фарватер? - ни к тому ни к сему спросила Надежда.
Антон понял, что ее не интересует нечто большее, чем конкретное значение слова. Но и попросту пояс нить термин в двух словах у него сразу не получалось. Выручил Шурка, подхвативший из ее рук поднос.
- Тяни сюда! - Он заглянул в содержимое бокалов: - Ну-ка, что у нас на фарватер?
- Прекрасно в нас влюбленное вино и добрый хлеб, что в печь для нас ложится... - Голос Нади упал до шепота.
У Антона мелькнула мысль, что найденная ею поэтическая строчка прозвучала и как ответ Захарову, и как отклик ее подсознания на собственный вопрос. Скавронский насупился, забубнил, припоминая ритм стиха, и память выбросила следующую фразу:
- ...и женщина, которою дано, сперва измучившись, нам насладиться... Но что нам делать с розовой зарей под холодеющими небесами, где тишина и неземной покой? Что делать нам с бессмертными стихами? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать..." "Шестое чувство?" Гумилев? - Антона наконец осенило.
Надя пожала плечами. Это невольное движение свидетельствовало о том, что для нее не столь важно, чье это.
Стихи, полагала она, живут во вселенной собственной жизнью, другой вопрос, что не всякий посыл может быть услышан, однако ко всем они приходят в нужный момент. Даже неприхотливая строчка популярной песенки работает, как прилипчивая мелодия, и никогда не обманет. Она скажет то, что никто не сумеет объяснить, даже если не желаешь принимать объяснений. Она предупредит и настроит твой внутренний камертон: все случившееся покажется услышанным прежде, а ты будто знала, что так должно случиться.
Сноп света вырвался из гостиной, ослепив полуночников. Из распахнутой двери послышалась разноголосица, перекрытая возмущенным голосом Аленки:
- Ни съесть, ни выпить, ни потанцевать! Ну, где вы застряли?...
- Кубло какое-то! - прошипел Захаров, помогая Антону подняться.
- Эт-т точно!
За общим столом бурно обсуждались проблемы предстоящего студенчества и непосредственно связанная с нею тема полевых работ.
Разгар первого семестра выпадал на хлопковую кампанию, нередко затягивающуюся до первых заморозков. А с этим - как улыбнется погода. Город замирал иногда до декабря, но, как правило, к ноябрьским праздникам возвращались с полей автобусные колонны. Загорелая, с обветренными руками молодежь, полная впечатлений крестьянской страды, высыпала на парадные улицы. Жизнь начиналась с массовых гуляний, называемых в народе демонстрациями трудящихся. На площадях дробь из бубнов дойры, переливались медные трубы карная, выкликивая народ ревом, напоминающим зов слонов в джунглях. В буйных красках расцветали жанры фольклора. Богатейший материал для передачи из уст в уста давали торжественные собрания. Афоризмы и изречения представителей власти пользовались особенным успехом. Их упоминание всегда оказывалось к месту, будь то дружеская беседа, или речь тамады. Санька знал их великое множество, чем сейчас и тешил слух всей честной компании, собравшейся у Аленки.