Страница 1 из 116
Поезд мчался на полном ходу так, что дрожали перегородки. За окном летели блестящие, словно стальные сабли, реки, белеющие стволы берёз и серые горы, покрытые шапками елового леса.
Павел Белецкий сидел в душном вагоне и слушал рассказы пожилого колхозника о сельской жизни.
Старик был родом из старинной русской деревни. Он был преисполнен какой-то иконописной красоты. Вместе с женой он ехал на отдых, так как был премирован путёвкой за доблестный труд. Прищурив глаз, он рассказывал:
- А в голод-то знаешь, как выживали? Соберёшь силушку последнюю, добредёшь до речки и лупанёшь по льду топором несколько раз. Иль ломиком луночку пробьешь. И ловишь на блесну леща, язя иль окунька. Главное - не заснуть от слабости да не замёрзнуть. Тогда каждый выживал, как мог. Кое-где жрали друг друга, а я – рыбой промышлял. Как-то дотянули! А потом не выдержал, шапкой оземь ударил, пошёл к председателю и говорю: «Пиши, окаянный, в колхоз! И меня пиши, и жёнку мою, если жить останется». Записал он, а потом говорит: «Останется жить твоя Зинаида, останется! Вон там, Степан, бери ключи, открывай каморку». Открыл я - там два мешка муки! Так нас те мешки в голодный год и спасли.
Молодой ясноглазый Коля Мищуков, лежавший на полке и с интересом слушавший рассказ старика, спросил:
- Значит, живы все остались?
Колхозник опустил голову:
- Какой там живы! Сынок - то мой помер. Поел хлебца, ушёл в поле, и скрутило его там.… Пошли искать, а он холодный уже… А мы с женой и доченька Дашенька выжили.
Жена колхозника Зинаида, не отрываясь от вязания, горестно качала головой повязанной, несмотря на жару, белым платком.
- И что же вам власти не помогали? – спросил Павел.
- Вначале только обирали. А потом, когда померло много, то кое-какие харчи подвозить стали, - отвечал колхозник, вздымая седые брови.
- А сейчас лучше? – спросил Павел, механически щелкая портсигаром и вспоминая, что курить в купе нельзя.
- А сейчас хлеба растут до неба. Сейчас тракторов нагнали. Я на доске почета вишу – знатный комбайнёр, вот так вот, - гордо заключил старик.
- Молодец, дед! Только не больно уж хвастай, – жёстко сказал Коля. – И про голод поменьше.
Зинаида, оторвавшись от вязания, подала голос:
- Да я не раз ему говорила, старому. Молчал бы уже, а то за такие-то разговоры и упекут…
- Да что мне бояться, я своё отжил…
Павел задумался, глядя, как на маленьком столике подрагивают гранёные стаканы, эмалированные кружки, белые кубики сахара на салфетке и пустая консервная банка.
Было душно. Павел и Коля вышли в тамбур покурить.
Поезд дёргало во все стороны, он лязгал и трясся, словно вершина вулкана. За окном грозно темнел горизонт - наползала жирная дождевая туча.
Спичка осветила румяное Колино лицо, русые волосы. Выдохнув дым, Белецкий грустно промолвил:
- Да, настрадался народ.… Сколько крови пролито в войнах, а тут ещё и голод…
- А ты что, думаешь, в социализм гладкие и ровные дорожки проложены? Нет, брат, построить его непросто. Революции всегда и везде проходят с небывалыми жертвами, - отозвался Коля.
- Да я сам из крестьян. Моя родня тоже изрядно пострадала. Спаслись только тем, что с Полесья в Сибирь к дальней родне переехали. Там охотой и выжили.
Коля пристально посмотрел на Павла. Простое честное и мужественное лицо, прямой бесхитростный взгляд серых глаз, каштановые волосы зачесанные назад.
- Так ты родом с Украины?
- Украинско-белорусские корни, - ответил Павел, дымя папиросой.
- А я чистый русак.… А ты где воевал, капитан?
- С японцами у границы. На Дальнем.
- В госпитале лежал?
- Был ранен. Вот сейчас в санаторий еду для поправки здоровья. Не хотелось, говорил, что чувствую себя нормально, да начальство настояло…
- Ну как, хорошо японцы воюют? – поинтересовался Коля.
- Солдаты они справные, очень выносливые, - ответил Белецкий.
Он на мгновение задумался, а затем улыбнулся, что-то вспомнив.
- Был такой случай. Разгромили мы их подразделение, уже командование их в плен сдалось, пардону запросило. Так вот, прошёл день, второй, когда вдруг нескольких японцев мы обнаружили в зарослях у реки. Видел бы ты их – места живого на них нет! Комарами изъедены полностью! Наш командир говорит: «Что же вы не сдавались?» А они отвечают: «Приказ был сидеть и наблюдать, вот мы и сидели».
Коля засмеялся и, пригнувшись, посмотрел в запылённое окно. Грозное облако простирало чёрные мохнатые руки над поездом.
Так они говорили долго о разном - о службе, о жизни... Пришли к выводу, что всё меняется к лучшему, страна поднимается, врагов народа громим, но внешняя обстановка достаточно напряжённая.