Страница 35 из 72
Они хотели жениться, они хотели вызова в Америку. Они...
Они были дикими туземцами - эти русские человечки, с виду вроде как белые, а внутри - даже не негры, а хуже... Попрошайки. Они были готовы плясать вокруг нее, толстой, некрасивой. Готовы были прилюдно ходить с нею, обнявшись, целуя и прижимая к себе, ради перспективы уехать к ней в Айову...
Именно таких подчиненных - попрошаек, неумех, неудачников, подобострастных льстецов, заискивающих перед каждым иностранцем в ожидании подачки, - она ожидала заполучить здесь в свое распоряжение. И какое же удивление, какое же неожиданное разочарование испытала она здесь, на месте! Оказалось, что большая часть соискателей на корреспондентские места в Московском отделении Си-би-эн-эн состояла либо из хорошеньких протеже "новых русских", что ездят на "мерседесах" с синей мигалкой, либо мальчиков-девочек из знатных московских фамилий... Астрид не была готова к тому, что журналистика в Москве традиционно была профессией для богатых... И не сразу разобралась в ситуации, с ходу позиционировав себя этакой "мэм-сахиб", большой белой госпожой, по праву рождения призванной помыкать туземными рабами, нищими и без мозглыми. Этим она добилась только одного - сотрудники за глаза прозвали ее "астридой"... Она не поленилась заглянуть в словарь... Бр-р-р! Оказалось, что это такие кишечные паразиты, которые проникают даже в печень...
А она, Астрид, на самом деле - от латинского "астра" - звездная...
Но здесь ее звездное имя, равно как ее звездно-европейский паспорт, были всем, в общем-то, по барабану.
Пришлось срочно менять имидж, самой показывать класс и, как пластмассовый кролик на собачьих бегах, задавать темп репортерской работы...
Так или иначе - но работа ее увлекла. Мало-помалу.
И любовника она вновь - ну что за напасть такая! - завела чернокожего. Его звали Манамба, он заканчивал курс в Университете Дружбы народов. Они познакомились в ночном клубе на Арбате. Манамба устраивал ей в постели на ее представительской квартире на Чистых прудах настоящие хот-стрип-пип-шоу ...
Астрид просто разум потеряла с Манамбой.
Покуда его не задержала столичная милиция. И не обнаружила при нем несколько ее золотых украшений... Вот совпадение так совпадение!
После этой истории Астрид решила не то чтобы покончить с личной жизнью вообще, но кардинально пересмотреть некоторые ее аспекты. Например, вовсе не обязательно спать с мужчиной. Не то чтобы с черным. А вообще - с мужчиной.
С Ликой Астрид познакомилась в "розовом" клубе с претенциозным названием "Кеннеди Роуз". Лика сидела за стойкой бара в тонком белом мини-платье с трогательными бретелечками на худеньких плечах. Она очень напоминала манекенщицу Твигги. Ту самую - из начала шестидесятых, что вместе с "Битлз" разбивала и расшатывала устои.
Лика была в чулочках. В белых ажурных чулочках. Астрид сразу поняла, что на Лике не колготки, а именно чулочки с резиночками и с поясом. Ее тонюсенькие ручонки раскачивались над барной стойкой, как два стебелька на осеннем сквозняке. Она пила ром "Баккарди". Она то отхлебывала из широкого бокала, то своим ярко-красным ротиком притрагивалась к кончику тонкой коричневой сигаретки... И вид этой воплощенной хрупкости вдруг страшно разволновал Астрид.
Она и не предполагала, что в ней может пробудиться такая гамма новых чувств. Астрид ужасно захотелось оберегать и защищать эту хрупкость. Эту тонкую нежность. А потом ей захотелось грубо овладеть этой нежной хрупкостью, чтобы.... Чтобы та умерла в ее объятиях.
Они сразу узнали и поняли друг дружку, Лика и Астрид. И уже через пятнадцать минут, запершись в стерильно белом отсеке дамской комнаты "розового" клуба, оперев тонкую, словно веточку, Лику на белоснежный фаянс, Астрид нетерпеливо снимала с нее белые ажурные чулочки...
С Ликой Астрид была счастлива. Она даже и не подозревала, что она имеет такой потенциал счастья... Она была счастлива, как только может быть счастлива удачливая в любви женщина в самом расцвете лет...
И Лика покорно дарила ей свою любовь. Дарила, пока не угасла в больнице имени Боткина от редкой формы белокровия.
Астрид была в шоке.
Она рыдала на похоронах громче, чем родители Лики и ее муж. Кстати известнейший московский художник и галерист...
Астрид подружилась с мужем Лики. Его звали Модестом Матвеевичем. Он женился на Лике, когда ему было шестьдесят два, а ей едва стукнуло семнадцать. Лика была его натурщицей. Но она обнажалась не за деньги. Ее родители были тоже из очень состоятельных. У Лики была потребность. Ей хотелось раздеваться, но стрип-бары были не для нее. Ее нежнейшее тельце в силу своей крайней субтильности просто трепыхалось бы вокруг шеста, как белый флаг...
Но даже не в этом дело!
Стрип-бары были просто не для нее. Ей был нужен вдохновенно-понимающий зритель. А полупьяный дурак в стрип-баре - ему фактуру подавай! Грудь пятый номер! А Лика - не ширпотреб. Она - редчайший штучный экземпляр.
И Модест рисовал ее. Это он придумал для нее имидж. Красные губы. Черное каре коротких волос. Белые ажурные чулочки... И отсутствие трусиков как таковых...
Астрид повадилась ходить к Модесту в мастерскую. Она попыталась было выкупить у него все картины, все этюды, все эскизы с нагой и полуодетой Ликой... Но Модест ничего не продавал. Он только позволял Астрид смотреть.
И это было как наркотик.
Несколько раз они напивались с Модестом в его мастерской. И потом Астрид раздевалась, ложилась на стол, гладила себя, стискивала себя, стонала, закусывала губы, изгибалась, извивалась...
А Модест смотрел...
И так повторялось несколько раз кряду. И это даже стало каким-то их только их - ритуалом.
Модест выставлял на мольберты этюды с нагой Ликой, а Астрид, распаляясь и погружаясь в воспоминания, содрогалась в невозможности однополюсной разрядки...
А Модест смотрел. И не хотел ее. И она не хотела его.
- Так больше нельзя, - сказала Астрид, застегивая кофточку, - это было сегодня последний раз...
- А что тогда можно? - спросил Модест, устало взирая на гостью из своего кресла.