Страница 91 из 127
- Ладно, - сказал наконец Паунд. - Можете смотреть, куда хотите.
Дорога оказалась на удивление короткой. Уже через час они въехали в Лондон со стороны Хендона и еще минут через двадцать остановились у пузатенького особняка на прекрасно знакомой Тане Камберлэнд-Террас, не доехав всего полквартала до одного из предприятий "Зарины" - кабаре "Сикрет-Сервис", выдержанном в стилистике "плаща и кинжала". Даже официантки расхаживают в черных масках. Выходя из автомобиля, Таня не могла не улыбнуться непреднамеренной иронии судьбы. Впрочем, такой ли уж непреднамеренной? Полковник отметил несерьезное выражение ее лица, нахмурился, решительно взял под руку и в бодром темпе повел ко входу.
Выпустил ее руку только на втором этаже, в комнате, служащей то ли большим кабинетом, то ли библиотекой - стеллажи до потолка, уставленные внушительного вида томами, неизменный камин, монументальный письменный стол в дальнем конце комнаты, в симметричных альковах - два стола поменьше, крытые зеленым сукном, при них кресла. В одно из кресел полковник усадил Таню и молча вышел.
Текли минуты. Таня потянулась, встала, чтобы размять ноги, прошлась до стеллажа, сняла с полки первый попавшийся том, раскрыла наугад.
"Фамильный герб рода Морвенов (XV век) представляет собой белый мальтийский крест на белом поле..." Пятьсот лет конспирации - круто!
- Я не помешал?
Таня резко обернулась. Книга выпала из враз ослабевших рук, стукнулась о паркет...
- Ты?!
Ее накрыло волной... нет, не памяти даже, ибо это осталось вне памяти, вообще не отфиксировалось сознанием, сразу ухнув в темную глубину, неподконтрольную разуму и только в узловые мгновения жизни озаряемую магической вспышкой. Тогда то, что казалось небывшим, становится бывшим...
...Ее первая лондонская ночь. Оживший Винни-Пух на обоях. Луна в незашторенном окошке, И двое на волнах...
Не вором, но банкиром оказалось сознание, и пережитое возвращалось с процентами, накопленными за шесть лет...
А потом они просто валялись, смеясь ни о чем. Притормозившее время не спешило переходить на обыденный аллюр. Ее ладонь тихо гладила безволосую голову, лежащую у нее на груди...
- ...а мне еще привиделось, что ты светишься. А это луна через окошко в твоей лысине отражалась.
- А ты вправду светилась. Изнутри.
- Это потому, что обрела то, чего мне недоставало. Но не поняла, что именно, и теперь не понимаю...
- Обязательно ли понимать?..
- А потом это что-то ушло, и я даже не заметила потери... Но теперь навсегда...
- Навсегда - ответственное слово...
- А помнишь, ты говорил о мужчине, живущем во мне... Он приподнялся на локте, посмотрел на нее блестящими глазами.
- Ты вспомнила?
- Вспомнила... Расскажи мне о нем.
- Видишь ли, инь и янь, мужское и женское - это принципы, не феномены. А в каждом феномене мужского и женского начал заложено почти поровну. "Почти" потому что для движения нужна разность потенциалов, а "поровну" - потому что для существования необходимо равновесие и внутри феномена, и вне его. Такое почти равновесие есть и в человеке - на генетическом уровне, на гормональном, на духовном. Каждая женщина - это процентов на сорок восемь мужчина, а каждый мужчина - это на столько же женщина. Многое в нас определяется этим живущим в нас существом противоположного пола. Еще до нашей с тобой встречи моя внутренняя женщина - натура тихая, созерцательная, немного вещунья - возжаждала твоего внутреннего мужчины, бесстрашного и безжалостного, дьявольски умного, жестокого, беспощадно справедливого и невероятно сильного. И твой мужчина откликнулся-и отдал твою женщину моему мужчине...
Она слушала его, загадочно улыбаясь.
- И вот теперь...
- А теперь мой мужчина будет любить твою женщину.
Она соскользнула пониже и, возбудив его пальцами, слегка надавила на головку. На самом кончике открылась щель. Раскрывшись до предела, она осторожно ввела в эту щель клитор и начала сокращать мышцы...
Он проснулся,почувствовав прикосновение к уху ее зубов. Еще не больно, но уже чувствительно.
- Эй! - позвал он. - Отпусти!
К уху прижались мягкие губы, зашептали:
- Ты говорил, что твоя женщина хотела меня еще до встречи со мной. Как так? Что ты знал обо мне? Откуда? Почему ты в ту ночь оказался там?
Лорд Эндрю Морвен протер продолговатые, неуловимо монголоидные глаза, улыбнулся, напружинил некрупное крепкое тело и мячиком выпрыгнул из кровати.
- Пойдем, - сказал он. - Я покажу тебе кое-что.
- Что у тебя там? - спросила она, глядя, как он старинным ключом открывает окованную железом дверь в подвал. - Камера пыток? Скелеты умученных жен и врагов? Бочонки амонтильядо?
- Свидетельства тайного порока... Погоди, я включу электричество...
Со сводчатого потолка тек мягкий свет, с голых белых стен глядели цветные прямоугольники картин.
Никакого сравнения с собранием покойного Родиона Кирилловича Мурина эта коллекция не выдерживала. Штук пятнадцать полотен, разные эпохи, страны, школы, причем кое-что Таня явно уже видела - в музеях, в художественных альбомах. Если это копии...
- Ну разумеется, копии, - словно читая ее мысли, сказал Морвен. Единственный оригинал - вот.
Он ткнул в довольно посредственный, по мнению Тани, альпийский пейзажик.
- Но... но зачем?
- Видишь ли, эта скромная коллекция по-своему уникальна, и я знаю двух-трех знатоков, которые готовы были бы отдать за нее пару дюжин весьма известных и несомненно оригинальных полотен, не говоря уж о денежном эквиваленте. Но рыночная ценность не имеет для меня никакого значения - я предпочитаю другие способы размещения капитала, а это исключительно для души... Все работы, которые ты здесь видишь, принадлежат кисти одного человека - Ксавье Гризома, признанного мастера подделок. Великий был специалист, не только художник, но и замечательный химик. Состав краски, лак, грунтовка, кракелюр, даже волоски на кисточках - все было безупречно. В своих признаниях, посмертно опубликованных в Париже в начале века, он привел подробный список своих профессиональных хитростей и произведений, оставленных озадаченному потомству. Скандал был неописуемый. Но Гризом не был бы Гризомом, не оставив за собой права на последнюю шутку - больше половины работ, приведенных в его записках, никогда им не подделывались. И наоборот. Например, никто не знал, что в число его подделок входит вот эта.