Страница 50 из 127
- Что за слово?
- Тадзимырк.
- Что-что?
- Тадзимырк. Вот. - Нюточка протянула Тане книгу и ткнула пальчиком в самый низ обложки.
Таня прищурилась, прочла слово и засмеялась.
- Ты бы наоборот читала, - сказала она.
- А наоборот совсем непонятно получается - "Крымиздат" какой-то.
Павел громко расхохотался.
- Тш-ш, - шикнула на него Таня, склонилась над Нюточкой и поцеловала ее в щеку. - Спи, тадзимырк мой ненаглядный.
Она еще нашла в себе силы ополоснуться и почистить зубы, потом возвратилась в комнату, легла на диван и прижалась к Павлу.
- Спишь? - спросила она.
- Не-а.
- Знаешь, у меня такое ощущение, словно все в жизни пошло по второму кругу. И в кино меня возвращают точно так же, как когда-то ввели туда. И фотограф тогда тоже подвернулся в самый нужный момент. Ловко у него все получается, да?
- У кого?
- У Вадима Ахметовича. Мне кажется, у него все получается ловко.
- Во мужик! - резюмировал Павел, повернулся набок и захрапел.
Таня заснула не сразу. И приснился ей неописуемый дом-дворец. Всякий раз, когда Таня пыталась повнимательней вглядеться в его очертания, они плавно изменялись. Но она точно знала: это замок Бродяны.
Двадцать девятого августа Таня, Павел и Нюточка выгрузились из такси возле подъезда своего дома на Школьной - загорелые, бодрые, несколько ошалелые от перелета и поездки. На скуле у Павла красовался свежий синяк - результат беседы с пьяным Луганюком, вздумавшим на банкете по поводу окончания смены недвусмысленно и крайне незамысловато лапать Таню. После разговора с Павлом к Луганюку пришлось вызывать "скорую", а самому Павлу вместе с Таней, представителями администрации и отдыхающих - долго и нудно объясняться с милицией. Не считая этого инцидента, отпуск закончился без особых происшествий.
Шеров не подвел - на столе в гостиной лежал большой конверт из плотной коричневой бумаги с надписью "Т. В. Лариной" и запиской от Дмитрия Дормидонтовича:
"Получено с нарочным. Я расписался, но не вскрывал". Сам дед, верный себе, их не встречал, а вовсю копался на участке, ловя последние, может быть, погожие деньки. В конверте лежал красный заграничный паспорт на имя "Tatiana Larina", фирменный билет на "Красную стрелу", красивая брошюрка на несколько страниц, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся авиабилетом на рейс компании CSA "Москва - Братислава", и второй конверт, поменьше, на котором было аккуратно выведено: "Подъемные" Таня пересчитала непривычные денежки - две с половиной тысячи чешских крон. Последним из конверта был извлечен многоцветный бланк Министерства культуры Словацкой республики с текстом на русском языке:
"Глубоко Уважаемая Госпожа Татьяна Ларина! Сильно благодарю Вас за милостивое согласие снимать себя в моем фильме. Надеюсь, чтобы работа с нами доставила Вам ? полнейшее удовольствие. Искренне Ваш, Иржи Биляк.
P.S. За информацией можно звонить Братислава 346-504. Ваш самолет встретят".
Первого сентября вышел на работу Павел. Третьего Нюточка, черная как негритенок, отправилась в садик. Еще через день Таня по договоренности с администрацией выступила в первом из шести концертов, которые должна была отыграть перед уходом в трехмесячный отпуск за свой счет. Оставшиеся до отъезда две недели Таня провела в приподнятом, чуть взвинченном состоянии, отбирая, ускоренно ремонтируя и по возможности покупая достойную заграницы одежонку, перечитывая сценарий и туристский путеводитель по Чехословакии, одолженный у соседей, репетируя перед зеркалом. Она словно излучала теплые энергетические искры. Щеки ее пылали, зеленые глаза светились, будто у кошки, в эти дни она была особенно прекрасна, притягивала к себе и заражала своим настроением. Посетители ресторана при первых звуках ее голоса прекращали жевать и завороженно таращились на сцену, которую она всякий раз покидала после трех-четырех "бисов" под оглушительные аплодисменты. Павел на работе сидел как на иголках и убегал домой при первой же возможности. Нюточка до отъезда мамы наотрез отказалась ходить в детский садик. Даже Дмитрий Дормидонтович, несмотря на сентябрьскую садовую страду, через день приезжал со Мшинской, не жалея ни времени, ни бензина, хотя и не имел в городе особых дел.
Провожали Таню всей семьей. Когда на крытую четвертую платформу подали красновагонный поезд, все зашли в купе, оказавшееся двухместным, посидеть с Таней на дорожку.
- Вы тут смотрите, берегите себя, по столовкам не питайтесь, - сказала Таня. - А вы, Дмитрий Дормидонтович, лекарство принимать не забывайте. А то если я не напомню...
- Слушаюсь, начальник, - с усмешкой отозвался Дмитрий Дормидонтович.
- Ты папу и деду слушайся, будь умницей, - сказала Таня Нюточке. - А я тебе что-нибудь привезу. Что тебе привезти, а?
- Сестричку или братика, - мгновенно отреагировала Нюточка. Черновы, не сговариваясь, хмыкнули. Таня на секунду отвернулась к окну.
- Это вряд ли получится, - сказала она. - Выбери что-то другое.
- Тогда Барби и маленького крокодильчика.
- Договорились. А тебе что привезти? - обратилась Таня к Павлу.
- Себя. Больше мне ничего не надо.
Она сжала его ладонь и прижалась щекой к щеке.
- Ты без меня не впадай в тоску, пожалуйста, - тихо сказала она. - Сам ведь настаивал, чтобы я ехала. К тому же не один остаешься.
- Не один, - повторил он.
- Ты на эту зиму загрузись чем-нибудь толковым, - сказала она несколько громче. - Лекционный. курс возьми, помнишь, предлагали. Или сядь за большую статью. Тогда и скучать некогда будет. А с домом и без тебя управятся, правда?
Она посмотрела на Дмитрия Дормидонтовича.
- Управимся-управимся, - заверил тот. - С такой помощницей как не управиться. - Он погладил Нюточку по головке.
В открытой двери показалась подтянутая, отутюженная проводница.
- Товарищи, отправление через две минуты. Кто провожающий, прошу на выход.
Первым поднялся Дмитрий Дормидонтович. Он подошел к Тане, наклонился к ней и поцеловал в щеку.
- Ну, счастливого пути тебе... доченька. У Тани непроизвольно дернулись уголки рта.
- До свидания...
Нюточка бросилась Тане на шею.