Страница 18 из 19
Тарабаркин запрыгал вокруг трактора, махая руками, пытаясь его перекричать, но тот неумолимо двигался, не замечая суетившегося человечка. Санька в отчаянии прихватил кусок засохшей глины с края дороги, метнул его в трактор, глина разбилась о капот и двигатель трактора поперхнулся.
Машина остановилась, из кабины выглянул рассерженный тракторист, потом скрылся и вновь появился, но уже с увесистым гаечным ключом. Он деловито выпрыгнул и молча пошёл на Тарабаркина. Санька был настолько ему рад, что даже не придал никакого значения предстоящей опасности.
Тракторист, разглядев его, остановился, угрожающе раскачивая ключом. Перед ним стоял улыбающийся Тарабаркин, грязный, в иле, мокрый, обсыпанный цветами ивы, представляя яркую иллюстрацию из социальной рекламы про наркотики или про бездомных животных. Тогда тракторист, переложив в другую руку ключ, без лишних комментариев ударил Саньку кулаком промеж глаз.
Тот отлетел и заверещал:
– Очумел, мужик! Я тебе шабашку хотел предложить, выпивку, заработок, а ты драться.
– Не хрен в буржуйский агрегат камнями кидаться. Ты хоть знаешь, сколько тянет его лобовик, он же к электронике подсоединён, его менять, японцев звать, валютой платить, а ты, болт с резьбой, вредительством занимаешься.
– Да это глина, она рыхлая, я ведь только остановить тебя хотел, а ты прёшь на иномарке и не видишь простых людей, тоже мне олигарх, – сидя посреди дороги и сплёвывая, жалобно верещал Тарабаркин.
– Да пошёл ты, – тракторист развернулся и полез в кабину.
– Тогда я лягу поперёк, переезжай меня, но я не уйду, – заявил Санька и, не поднимаясь, перебирая руками и ногами, выбрался на середину дороги.
Трактор вздрогнул и пошёл на Тарабаркина. Отвал нижним ножом коснулся подбородка Саньки, он упёрся руками в землю и закрыл глаза. Трактор ещё чуть дёрнулся и замер, было слышно, как из кабины вылез водитель. Он подошёл к сидящему Тарабаркину, легонько пнул в спину и уже миролюбиво предложил:
– Давай, вставай, не дури.
– А поможешь мне? – отодвигаясь от железа, проговорил Санька.
– В чём? – тяжело вздохнул тракторист.
– Да у моего друга одна заноза железная торчит, надо бы выдернуть.
– Это к врачу, я по крупному работаю.
– Нет, ты не понял, заноза, это труба посреди огорода.
– Никак у Илларионовича?
– Вот видишь, знаешь, – встал Санька и принялся отряхиваться.
– Хорошо, знаю, а что дальше?
– Как что? Давай твоим агрегатом выдернем столбик, тебе прибыль, полковнику радость, а молодожёнам подарок.
– Каким молодожёнам? – с интересом спросил тракторист.
– Дык, сегодня вечером у нас свадьба, Зося замуж выходит.
– Это Зоська-хромоножка, что ли?
– Она.
– Дела, а я и не слышал.
– Да никто не слышал, сегодня после обеда только решили.
– Хм, Фёдор.
– Что Фёдор?
– Имя моё, а тебя, малохольный, как зовут?
– Александр, как Македонского.
– Это как вратаря сборной?
– Почти, так что, поможешь?
– Георгию Илларионовичу завсегда, – он поднялся и полез в кабину трактора. – Ты давай мостись на приступке, ко мне не лезь, отмывай потом после тебя машину.
Тарабаркин залез на приступку рядом с дверью, схватился за поручни, прикрикнув «Вперёд!», и трактор, вздрогнув мощным телом, повернулся в сторону речки, мерно двинулся, перебрался через неё и направился на край огорода. Там они быстро сняли звено забора, растянули тяжёлые тросы, зацепили за торчащий столб и под команды Тарабаркина трактор взревел, напряжённо подрывая под собой землю. Столб не двигался, даже такая мощь не могла его выдернуть. Санька уже отчаялся, но тут столб вздрогнул и пошёл, за ним в движение пришёл огород. Громадная площадь, почти две трети посадок стали подниматься, двигаясь за трактором. Тарабаркин закричал, но Фёдор, почувствовав, что столб поддался, прибавил оборотов и не слышал его. Он остановился через метров пятнадцать, а когда повернулся, то обомлел. За трактором высилась громада какого-то железного сооружения, сверху которого торчала злополучная труба. Тракторист вылез, посмотрел на всё это безобразие и тихо выругался. Тарабаркин подбежал к нему и от нервного возбуждения застрочил слова с такой скоростью, что его трудно было понять.
– Помолчи малость, – Фёдор залез в трактор и заглушил его.
В это время к ним подбежали Шансин с Драперовичем и Видленом.
– Вы что тут натворили? – озираясь по сторонам, спросил растерянный художник.
– На айсберг похож, – пожал плечами Тарабаркин.
– Да, только на спине айсберга не пингвины, а огород с картошкой, – добавил Шансин.
– За что нам Георгий Илларионович спасибо не скажет, – Фёдор обречённо сел на трек.
– Мы представим это как подарок молодожёнам, так сказать айсберг им в дорогу, – Санька лихорадочно хорохорился, пытаясь успокоиться.
– Неплохая идея, айсберг в ключе постмодернизма, нужно ещё трубу выкрасить в радужные цвета и дать ему имя пипидастр, – щурился Драперович, оценивая сколько краски уйдёт на трубу.
– А за пипидастр полковник точно отправит на вечную губу, – рассматривая рождённую конструкцию в огороде, заметил Костя.
– Ничего вы не понимаете в искусстве, а пипидастр это веник, такой формы, как султан на кивере у гусара.
– А всё-таки, что это за конструкция?
– Похоже на топливный резервуар, – тяжело вздохнул Фёдор, – раньше тут военная часть была со своей нефтебазой.
– Пережитки прошлого нас не оставляют в покое, – прорезался голос у старика Цитатника. – Можно сказать, что наши поезда, самые поездатые в мире.
– Вон едет сельсоветовский уазик, думаю, с ними полковник, так что приготовились к принятию порции, там поймёте чего и объясните ему про пережитки, поезда, пипидастр и вечную молодость, – Шансин кивнул в сторону пылившей по дороге машины.
– А можно его в зад затолкать? Так, аккуратненько, – испугался Тарабаркин.
– Если только в твой, – меланхолично предложил Фёдор.
– Вы как знаете, а мне ещё оливье строгать, – засуетился Видлен, развернулся, собираясь идти, но остановился и, улыбаясь, предложил: – Давайте назовём это айсберговое сооружение «Семьдесят лет советского цирка». Правда, отмечают день цирка в августе.
– Лучше назвать «Советским метеорологом», но это, кажется, в марте, никак не подходит. Хотя в этот же день отмечают Всемирный день безработных.
– Пошли на встречу с хозяином, он решит, кого как назвать и куда отправить, – Шансин махнул рукой в сторону дачи.
Со стороны дома огород выглядел удручающе, широкая полоса пахоты вздымалась вверх, а перед ней зияла громадная яма, в которую уже набралась весенняя вода.
– Видите, бассейн не надо рыть, – Тарабаркин пытался найти себе оправдание.
– Угу, – мрачно согласился с ним Драперович, – могилу тоже не надо копать.
– Что, так в воду и опустите? – взвизгнул Санька.
– Не волнуйся, тебе скоро будет всё равно.
Машина подкатила к калитке. Из старенького уазика вылезла дородная Михайловна, председатель сельсовета, за ней появился Георгий Илларионович, дальше появилось ещё с пяток деревенских, в том числе суматошный секретарь с пухлой папкой, обтянутой рубиновым бархатом.
– Где же наши молодые? – пробасила Михайловна, но когда вышли Зося с Паулем, она увидела сооружение в огороде и замерла, раскинув руки. Зося потянулась к ней, обняла, но Михайловна ошалело спросила, не обратив внимания на невесту: – Это что за безобразие?
Зося испуганно отпрянула от неё, а Пауль проворчал:
– С каких пор свадьба стала безобразием?
– Я не про вас, а вот про это, – она кивнула в сторону огорода.
Молодожёны повернулись и увидели вздыбившийся огород, перед ним зияла громадная яма, у края которой столпились смущённые мужики. За их спинами прятался Тарабаркин.
Хозяин дачи остекленел и не мог произнести ни слова.
Глава сельсовета глянула на него, взяла за руки, тряхнула и прикрикнула на мужиков:
– Воды тащите, как бы удар не хватил нашего полковника.