Страница 76 из 88
Иголку в мешке не утаить. Нервное поведение выдавало, и бывшие соратники всё чаще ему не доверяли. Доминировало желание бросить это всё и скрыться с добычей.
– Я хочу забрать свои деньги! – Шипел Иуда в лицо Савлу за минуту до встречи с вернувшейся Амарией.
– Потерпи немного, – пытался вразумить Савл взбесившегося брата.
Такое поведение грозило разоблачением сомнительного дела, а фарисеи не любили пачкаться на людях.
– Если деньги найдут у тебя, осудят за кражу. Хочешь висеть рядом с ним на соседнем кресте. – Шуточки только сильнее бесили. – Ты представляешь резонанс, если вылезут детали?
Иуда голос разума не воспринимал. Косые взгляды бывших товарищей и опасения, что обворуют, довели до легкого помешательства. Ещё эта наивная влюблённая курица…
– Пойдем ко мне, – предложил Савл, явно хотел держать всё под контролем.
Два дня Иуда выслушивал уговоры брата: пусть горе пророка спокойно похоронят. Савл очевидно боялся огласки, страховался от глупостей. Его скользкая физиономия не вызывала доверия даже, когда принес и показал деньги, обговорил процент за услуги. Было видно, что трясётся за собственную шкуру.
Операция клонилась к завершению. Утром Иуда проснулся и обнаружил, что заперт. Он спал, когда Савла вызвали в храм и тот, для надёжности закрыл двери на замок.
Воспалённый мозг не сомневался: брат бежал с его денежками, и запер, выигрывая время. Он стал яростно биться в крепкую дверь.
Фанатизм и настойчивость взяли верх, преграду сорвало с петель. Иуда громил дом в поисках денег, но не нашел. В кармане звякнули остатки тридцати серебряников за предательство Иисуса.
В бешенстве он выскочил на улицу и понесся к храму. За очередным поворотом дорогу преградила толпа. Во главе с сияющим лицом шла Амария и каждому встречному вещала: «Иисус воскрес! Я видела его! Я говорила с ним!»
Толпа обтекла остолбеневшего казначея и понесла благую весть дальше. Иуда не усомнился в правдивости ни на миг, он неоднократно присутствовал на воскрешениях. Когда Савл проговорился, что римские чиновники за деньги выдали тело пророка, предупреждал, что этим всё закончится.
Красная пелена отчаяния накрыла ближайшего друга воскресшего мессии. Не помня себя, он влетел в храм, где заканчивалось богослужение, и швырнул в лицо Савлу предательские деньги:
– Дождался! – Лицо члена синедриона[2] вытянулось. – Теперь не скроешься с украденной кассой!
Истерический хохот сотрясал тщедушное тело.
– Он воскрес!!! Делу хана! Всё зря! Напрасно распяли! Вовек не отмыться…– Добавил он тише.
Развернулся и поплелся из храма. Он не видел, как первосвященник подозрительно взглянул на его брата. Публичная истерика и обвинения, разбили карьеру Савла. Такие делишки на свет не выносят. История бросала тень на всех.
По городу ползли слухи. Петр и ученики растерялись. Чем они хуже Амарии? Иисус навестил апостолов. Дело продолжало жить. Его именем творили чудеса и поддерживали сторонников. Самоубийство Иуды сыграло на руку ученикам воскресшего бога.
Римская стража и священники обшарили город, но тела не было в Иерусалиме, сторонники Зоратаса покинули пределы Иудеи.
***
Бремуса впервые возглавляла поездку амазонок, она ошалела при виде ритуального пояса на некоронованной наследнице. Но считала себя слишком молодой, чтобы высказывать мнение, тем более что внучка царицы так возбуждена и явно беременна.
Она предложила помощь непроизвольно и давно пожалела, что не сдержалась. События вокруг Амарии развивались так драматично, что бросить её теперь, она не могла. Казнь, хлопоты о несостоявшихся похоронах всё закрутилось чехардой.
Бежать из Иерусалима пришлось через неделю. В городе зрел бунт. Слухи, что смерть Иисуса подстроили, распяли популярного пророка, а он воскрес, будоражили умы. Народ требовал разобраться в этом деле. Вместо одной проблемы синедрион получил двенадцать. Савл бежал в Дамаск, благо украденной кассой делиться было не с кем.
Понтий Пилат решил очистить город от подстрекателей радикально. По принципу кто не спрятался, я не виноват. Апостолы бросились врассыпную.
Марефа растеряно бегала по своему уютному домику в Вифании:
– Может, обойдется, – бормотала она, собираясь в дорогу.
– О чем ты! – Хватался за голову Лазарь. – Спасаться немедленно. Вот-вот придут стражники, всё конфискуют. Мы в списках лиц несущих угрозу империи…
Амария не реагировала ни на что, горе накрыло её, мирская суета обтекала как остров. Марефа опасалась за рассудок сестры.
– Во дворе собираются люди, хотят идти с вами, – сказала Бремуса и посоветовала, – разумнее их отговорить. Скрываться толпой невозможно.
– Это самые близкие люди Иисуса, без них я не пойду. – Очнулась Амария.
Бремуса не могла понять такого отношения к делу.
– Будем считать, что собрались, – отвлекла Марефа, – Ума не приложу, что делать с этой шкатулкой?
Древний ларец в поклажу не помещался, и бросить жалко.
– С собой брать, похоже, бесполезно…
Бремуса едва не потеряла дар речи:
– Вернуть Илионисии, – сказала она негромко, но уверенно, – и как можно скорее.
– Нереально, – Лазарь впал в истерику, – нам в Пергам нельзя, все равно, что сдаться.
Силы маленького отряда амазонок были распылены – двое поддерживали связь с флотилией Ортиса, часть контролировала подходы к дому в Вифании, остальные помогали собираться в дорогу. Но бесшабашное отношение к святыням неприемлемо:
– Я позабочусь, – сказала Бремуса.