Земными дорогами богов

Иерусалим 33 год нашей эры

Амария, как и остальные поначалу не озаботилась пропажей средств из кассы пожертвований. Сборы были на пике. Переждать пасху с её табу на развлечения и всё наладится. Но следом пришли стражники за налогом, срок дали три дня.

Иуда оправдывался: отлучился ненадолго, пожертвования оставил у всех на виду, чужих в помещении не было. Спаянная до этого кампания растерялась, подозрение могло пасть на любого. Иисус пытался восстановить ход событий. Но это не отменяло три варианта выхода: найти деньги, служба в армии или распятие. Становилось уже не смешно.

С деньгами оказалось совсем плохо. Имение Амарии продано. Дом в Иерусалиме в залоге. Доходы из Вифании ожидались месяца через два. То, что выгребли по карманам, тянуло на четверть суммы. От других ценностей, как от всего бренного избавились давно. Амария вытащила древнюю шкатулку. Это последнее, что ещё не носили к ростовщику.

Старый еврей делал вид, что ему совсем неинтересно. Косил взглядом на раритет, прикидывая гешефт. Обнищавшая аристократка напрашивалась на обман. Такие проценты окупят любой грех.

– Вещи не показные, – кривился он, когда в лавчонку заглянул его брат служитель храма, – золота не много.

Священник заглянул в шкатулку и переменился в лице. Ростовщик хотел прикинуть вес, когда брат перехватил руку, не давая притронуться к вещам:

– От этой дряни несёт колдовством, – поразили Амарию слова благоверного еврея.

Масляный светильник дрогнул в другой руке ростовщика, пламя заиграло на камнях змеиных головок витого пояса. Всех передёрнуло. Такое испытание в святые дни.

Жестом они показали убираться из лавки. Амария фыркнула, что он здесь один. Но дурная слава бежала впереди. Кто закрылся, кто не пустил на порог, сбыть последние драгоценности, не удалось. В сердцах швырнула она шкатулку, из той выпал пояс.

– Ни на что не годен, только веревкой висеть на талии, – с горечью сказала она, наматывая его на рубаху.

– Остаётся просить у бабушки, – отчаялся Лазарь.

– Но это долго, – Амария в волнении ходила по комнате.

– Спрячется пока, а привезешь деньги, заплатим пеню.

Амарию от волнения подташнивало, она не обратила внимания на обречённо спокойное выражение Иисуса. Тот последним усилием воли сдерживал страх, хотя по спине бежал холодок. Это единственная надежда на благоприятный исход. В любом случае не хотел, чтобы она видела его мучения. Сын божий кивнул, соглашаясь.

Пыльную дорогу никак не удавалось сократить. Амария перенесла путешествие тяжело. В отчаянии пару раз теряла сознание, от еды выворачивало. В тоске гладила она скромное колечко, которое подарил любимый. На золотой печатке от маленькой жемчужины разбегались лучи солярного знака, внутреннюю сторону украшала вычурно изогнутая монограмма.

Нужно было сразу рвануть в Пергам. Только время потеряла. В маленьком домике у края верхнего рынка опять гостили родственники из варварской страны. Амария не понимала, зачем её образованная утончённая бабушка привечает этих странных людей. Илионисия охнула от суммы, но деваться было некуда.

– Ба! – рыдала на плече бабушки Амария, – Он не может пойти в армию, вопреки всему, что проповедовал. Быстрее умрет! Я так боюсь опоздать…

– Это отец твоего ребенка, – выдала нелепое предположение молодая красавица гостья.

Амария недоверчиво уставилась на Бремусу, но потом все признаки сошлись. Да, в ней растёт новая жизнь. Ребенок Иисуса.

Бабушка видимо пришла к тем же выводам. Растерянность плескалась в поблекших зелёноватых глазах номинальной царицы амазонок, вспомнилось, как дерзко заявляла покойная дочь, что ждет ребенка от римского военачальника. Оказывается ситуация может быть намного хуже.

– Мы подвезём в Кейсарию на корабле, это быстрее. – Вырвалось у Бремусы.

– Помоги ей, – попросила Илионисия.

В амазонской традиции это звучало приказом, возвращение амазонок домой откладывалось надолго.

Амария перенесла морское путешествие благодаря настоям золотоволосой девы. Хмурым днём после обеда они въехали в Иерусалим. В пустом доме поселилась обречённость. Она побежала в преторию, узнать, где Лазарь. По пути снова налетела на Иуду и Савла. Те опять ругались. Иуда красный как вареный рак, сверкал глазами.

– Где Иисус? – наивно спросила она.

Из претории выскочил Лазарь, и, подхватив её под руку, поволок в другую сторону.

– Хорошо, что ты вернулась, – явно на публику вещал брат.

Амария задохнулась от страшных предчувствий, ноги отказались идти. Бремуса присоединилась с другой стороны помогая оттащить подальше. В тихом переулке её облокотили о стену, скрывать правду дальше Лазарь не мог:

– Сегодня, Иисуса распяли на Голгофе.

– Нет! – прохрипела, теряя сознание Амария.

Бремуса терла ей руки, хлопала по щекам и надавила на точку за ухом. Сознание медленно возвращалось.

– Ходят слухи, что выдал Иуда. Если бы мы знали, что ты приедешь сегодня, – Лазарь сильно расстроился, – попытались бы оттянуть исполнение приговора.

– Я должна его видеть. – У Амарии билось в мозгу, вдруг ещё не поздно.

– Как представитель римских властей, – мялся Лазарь, – я не могу так явно сочувствовать преступнику.

На лице Амарии не дрогнул ни один мускул:

– Иисус не думал об этом, когда вытащил тебя с того света.

Путь на Голгофу у каждого свой. Место казни выглядело обыденно. Стражники раскинули кости, дожидаясь смерти осуждённых. От группки каких-то паломников, да скорбных фигур самых близких веяло тоской. Но Амария ничего этого не замечала. Для неё свод в серых тучах треснул, и пелена упала с небес.