Страница 31 из 88
Берлин 2007год
Оля подозревала: настанет момент и за самоуправство влетит сполна. Логику своих решений она объяснить не могла, но не сомневалась в себе. А ещё, если вылезет правда, помочь Хелен ей не дадут.
Заботы о первой жене Макса легли на её плечи. Муж мотался по командировкам, все остальные смотрели сквозь пальцы.
Берлин ждал рождественские ярмарки. Оля ходила в госпиталь, как на работу. Вторая операция прошла тяжело. Лекарства менялись, а улучшения не приходили. Она слушала объяснения немецкого врача, но язык знала плохо и слабо понимала. Хелен в отчаянии разбила второе зеркало и погрузилась в апатию.
Толерантного врача пробрало, когда выяснилось про их общего мужа, но он продолжал бубнить о терпении и молитвах. Реабилитация откладывалась. Хотелось взломать порочный круг. Она обманула эскулапа, что заберёт пациентку на две недели домой.
Удивление пластического хирурга, когда она привезла клиентку на каталке, надо было видеть. Остановила только сумма, от которой пришлось бы отказаться. Специалист, выбранный коллегами Макса, настаивал на операции после полного выздоровления. Оля на свой страх и риск нашла этого дорогого специалиста.
Хелен, наконец, очутилась в её руках всецело. Оля осмотрела и ощупала больную. Желание сделать это не покидало с первого момента в госпитале. Ей казалось, что тактильный контакт подскажет выход, но всё было гораздо проще. Удовольствие получили обе. После массажа к Оле приходила уверенность, что всё закончится благополучно. Хелен в первый раз беспокоилась, а потом просто млела под горячими осторожными руками. Плечевой пояс и спина становились подвижнее. А на одной ноге шевельнулся пальчик. Хелен пересела в кресло-каталку.
Приближалось время снимать швы после пластики. В случае неудачи Оле не расплатиться, сумма была еще та.
Новое лицо Хелен не подвело. Синячок с левой стороны, и припухлость, не портили результат. Хирург подчеркнул оригинальные черты, мастерски слегка подправил.
– С таким лицом пойдём в модели, – шутила Оля.
В реабилитационный центр опоздали на несколько дней. На весь курс восстановления, средств уже не хватало. Оля с ужасом ждала реакцию педантичных немцев и старательно гнала от себя уныние.
Она заплатила последние деньги за две недели пребывания в клинике, и отложила выяснение проблем на потом. Завтра возвращался Макс из Японии, и обещал уикенд в Париже. Зачем портить романтическую поездку прозой жизни. От навязчивых мыслей отвлеклась походом в Берлинский Королевский музей.
«Фаюмский портрет» – книга Хелен задела её за живое. Картины с «горящими глазами» притягивали. Интернет показал, что вопрос не простой. Здесь хранилась приличная экспозиция на эту тему. Репродукции даже самые качественные искажают изображение.
Она шла по дворцу на Музейном острове под впечатлением от работ, которым две тысячи лет.
Их писали с молодой и полной сил натуры, а потом хранили до бальзамирования тела. Канон предусматривал строгое выражение лица, но сквозь него прорывалось озорство желаний и стремлений, не имеющих отношение к смерти. Парадокс завораживал.
Правильно ли готовить посмертную маску с человека, когда он еще здоров и полон сил. С другой стороны, к чему прятаться от правды, конец каждого предрешён…
В прицеле судьбы
Кабалака 3 год до нашей эры
Возвращаться в Иерусалим из предместий Астробада было опасно и бессмысленно. Отряд ещё подрос и превратился в грозное воинское соединение. Явиться с ним в Альванию и потребовать своё естественно. Вотан обложил Кабалаку.
Родогуна как в воду глядела: дядюшка Косис согласился на переговоры после оценки расклада сил.
– Я уступлю, – бегающим глазам родственника по отцу верить не стоило, – осваивайся, к чему раздоры, мы одна семья. У тебя преимущество первородства. Вникай, а пока, заключим брак с моей дочерью Ринден.
Словно в вязкую трясину втягивался Вотан в мир нового коварства. Механически исполняя последний план Родогуны, он чувствовал: от окружающих его тошнит. Раздражал даже необычный диалект. Но дядюшка был прав: возглавить Альванию он не готов. В ногах путался сводный брат Лохан.
В сыне отравительницы признать родство с Вотаном было сложно. Альвания лавировала среди могущественных соседей, заполняя гаремы красавицами этих стран. Юноше с правами приживалки династический брак и не снился. От матери из рода Селевкидов[1] ему досталась гибкая, невысокая фигура. Над орлиным носом в карих глазах за холуйством плескались зависть и злоба. Появление богатого и успешного брата открывало ему перспективы.
Тривиальные предостережения опасаться Косиса не отменяли вероятности, что яд сыпанёт именно он.
Против невесты возразить было нечего. Северная красота сияла светлой кожей и белокурыми волосами, но сердца Вотана она не затронула. Видел в ней шанс утвердиться у власти. Накануне церемонии приснился вещий сон…
Старые оливки Масличной горы плели кружево из ветвей и корней в загадочном лунном свете. Туман обволакивал одинокую фигуру на знакомом камне. Она смотрела в другую сторону, но уверенность, что Мирьям ждёт его, переполняла. Милые чёрные кудри стыдливо прикрывали плечи.
Сердце рвалось из груди, он позвал, но звука не услышал. Отчаяние сменилось восторгом, когда повернулось любимое лицо. Глаза Мирьям сияли, она улыбнулась и что-то протянула на руках. Счастье волной затопило обоих…
В этот момент раздался грохот, и Вотан проснулся в серое зимнее утро, накануне свадьбы с Ринден.
Сантрук разбудил на самом интересном месте, оставив сожаление, что не увидел волшебный сон до конца.
Ничего путного из женитьбы не вышло. Ринден ждала ребенка, а Вотан чувствовал обузу и избавиться никак. Выяснилось: с ним играют на выбывание. Два раза чудом не отравили, он колебался ответить тем же. Достало всё: Кабалака, Косис и мерзкие интриги дворца.