Страница 24 из 88
Все дороги Иерусалима вели в Храм. Размах и гармония комплекса удивляли. Оставались мелкие недоделки, но впечатление они испортить не могли. Строилось на века.
Языческий дворик с ажурной колоннадой дарил ощущение лёгкости и простора. В крыле торговцев голубями Вотан искал пару своей птичке. Глаза разбегались от разнообразия товара. Он тихо переходил от одной клетки к другой. Белоснежные перышки вокруг лапок удивили. Вотан посмотрел в проход и остолбенел.
Совсем юная евреечка, прижимая к себе клетку с голубком, застыла в немом вопросе. Хрупкая, но уже налитая фигурка, напоминала полураскрытый бутон цветка персика. Под непокорными завитками тёмных волос на безупречной коже с румянцем распахнулись глаза трепетной лани.
Вотан непроизвольно выпрямился, и капюшон медленно сполз с головы.
– Мирьям, куда ты пропала, – послышалось за колонной.
Он поправил плащ, вынул из-за пазухи свою голубку, и поменял на птицу Мирьям. Пока подошла подруга, скрылся в колоннаде.
Ждать, что она откликнется на записку: «Ночью на Масличной горе[1]», отправленную голубиной почтой, было с его стороны самонадеянно. Но желание увидеть восхитительное видение гнало в ночь на слабо знакомое место.
Свет луны терялся в кривых силуэтах оливковых деревьев, рождая волшебный мир. Он бродил в нерешительности пока за ветвями не разглядел на камне маленькую фигурку. Она обернулась, в бархатных омутах читался испуг. Счастливо улыбаясь, Вотан опустился на колени и протянул мешочек со сладким угощением: фрукты, орешки.
Лёд страха треснул. Он представления не имел, насколько у девушки в зубах завязла скудная монастырская пища, если честно, была просто голодной. Они расправились с деликатесами в меду, гуляя среди деревьев.
– Меня зовут Мирьям. При храме живу после смерти родителей, сколько себя помню, – рассказывала она.
– Странно, – отозвался Вотан, – я тоже сирота.
Долгий взгляд связал больше всего остального.
– Мне исполнилось три года, когда папа с мамой погибли. Отец был удачливым и богатым, осталось много имущества. Священники взяли под опеку, чтобы денежки не проплыли мимо их казны. А сейчас остался небольшой участок в Вифлееме, – Мирьям запнулась, зря она так откровенно выкладывает всё первому встречному.
Но пожаловаться на несправедливость, увидеть сочувствие хотелось так сильно. О помощи не мечтала.
Зимняя прохлада зябко ложилась на плечи. Вотан в мелкие дрязги не вникал, он естественно хотел защитить хорошенькое создание. Просто обнял и накрыл плащом. Сразу стало теплее обоим.
– Когда упал капюшон, мне показался небесный свет. – Доверчиво делилась Мирьям первым впечатлением.
Вотан прижал девушку плотнее. Упругое тело, как спелый плод, надавишь, и потечёт нектар. В голове мутилось:
– Это, правда, моя статуя в храме Кабиров среди богов, – в чём истинна, а где бахвальство он уже не разбирал
Сладкие от мёда губы сомкнулись в нежном поцелуе, разжигая пожар в крови. Её знакомство с чувственным тайфуном он принимал за согласие, усиливая впечатление, перешёл к откровенным сказкам.
– Приходится скрываться – придумывал на ходу, – Ирод боится меня, устроил погоню. А я не могу подвести друзей. Еще не пришло время. Но все изменится…
Он не сознавал, насколько угадал истину.
Черту, когда трезво видишь реальность, перешли не заметив. Головы кружились, гормоны в крови зашкаливали, и никто не хотел ни о чём думать.
***
Жизнь Мирьям до встречи с Вотаном была бесконечно унылой. Взаперти их не держали, но круг общения ограничивался храмовым комплексом. Бесконечное шитьё, молитвы и другие обязанности на фоне скудного содержания превращались в серую тоску. Но и эта жизнь заканчивалась.
От наследства её родителей остались крохи. Без приданного выйти замуж, шанса нет. Симпатичных нищих девиц какое-то время оставляли для особого служения богу. Некоторые умудрялись утаить часть заработка от храмовой проституции на маленькое приданное, но Мирьям пугало это занятие в принципе.
У неё дважды были месячные, что пока удалось скрыть, оттягивая момент перевода в новый статус. За это время священники найдут покупателя на бесплодный участок в Вифлееме[2], и она лишится последнего, что осталось от родителей.
Посещение голубиного рынка немногое из удовольствий дозволенных ей. Давно жалела птичек, которых регулярно приносили в жертву. Себя представляла на их месте. Выкупить всех не могла, но спасти хотя бы парочку.
Вотан поразил её воображение. Слишком большой, серебряная шевелюра и белая кожа светились в лучах закатного солнца, нереальные глаза цвета весеннего неба казались прозрачными. Мирьям никогда не встречала ничего подобного.
Голубок прилетел с запиской, и она не раздумывала ни минуты. Воспользовалась моментом пока соседка по келье уехала к родне.
То, что произошло в сумраке ночного светила, изменило её жизнь навсегда. В глубине души понимала: её поведение далеко от всего чему учили. Но возвращаться в тусклую действительность прошлого не хотелось. Тем более, Вотан успешно решал её текущие проблемы.
Соседке по келье отрезали путь к догадкам снотворным. Хотя скрывать правду становилось всё сложнее. Дурман любви распустил её как цветок. Походка приобрела кошачью грацию, блеск глаз пробивался сквозь опущенные ресницы. Ни серая одежда, ни покорный вид не скрывали в толпе.
Мирьям случайно подслушала разговор первосвященника с Авраамом, который сопровождал девочек на службу.
– У нее еще не было первой крови, – оправдывался Авраам, на претензию, что Мирьям до сих пор не перевели в новый статус.
Ответ заставил её нервно сглотнуть:
– Такую ягодку можно начать до спелости, – обалдевшее лицо Авраама, заставило смягчиться, – ладно, подождем пару недель, но потом никаких отговорок.