Полоса переменности

— Я не волнуюсь! — крикнула Развалина и почувствовала, как у нее защемило сердце. Карина промолчала. Мягкие руки санитара прижали Развалину к кровати, и игла легко вошла в ее ягодицу.

Пробуждение снова было тяжелым — хуже, чем первое. Развалине казалось, что она плавает в обездвиживающем, обезволивающем тумане и никогда не сможет из него выбраться. Но действие лекарства заканчивалось, и она снова понимала, что произошло в ее жизни.

— Сегодня одиннадцатое мая, — сказала Карина. — Восемь тридцать утра. Как вы себя чувствуете?

— Неважно.

— Это скоро пройдет.

— Карина, я хотела бы скорректировать лечение.

— Лечение назначает врач. К сожалению, ничего не могу поделать.

— Но я только говорю о том, чтобы не доводить до серьезных приступов. Мы можем выбрать профилактический курс легкого успокоительного?

— Можем попробовать, — ответила Карина. — Но в таком состоянии, боюсь, подобное лечение будет малоэффективно и бессмысленно.

 С легким щелчком открылось окно аптечки в корпусе врача, и искусственная рука протянула Развалине бледно-зеленую таблетку «Ново-пассита». Официант подъехал к кровати со стаканом воды. Развалина выпила лекарство, стараясь не глядеть на роботов. Она смотрела в окно, за которым сияло яркое радостное небо.

— Как обстоят дела с моими тренировками?

— Робот будет готов начать занятия сегодня после полудня.

Развалина хотела знать, не вернулась ли реклама, но не стала просить Карину включить телевизор. Утро со всеми его рутинными хлопотами прошло в полной тишине. Развалина воспользовалась этим, чтобы подумать.

— Карина, — сказала она после завтрака, — нельзя ли мне как-то передвигаться по дому? Хочу видеть что-то, кроме этой комнаты. Если это возможно.

— Есть инвалидное кресло, если желаете.

— Желаю. Еще как желаю…

Развалину переодели в мягкий спортивный костюм, пересадили в инвалидное кресло. Кресло было полностью автоматизированным и оказалось чрезвычайно простым в управлении. Медленно и торжественно Развалина объехала в нем первый этаж. Чисто убранные роботами комнаты казались ей залами музея. В них было безжизненно, стерильно, пусто. Развалина боялась лестницы, но кресло подняло ее наверх так мягко, что ей даже понравилось: в него был вмонтирован механизм для преодоления ступеней.

— Карина, что там с телефоном Антона? — спросила она, глядя со второго этажа на улицу. Ветер пригнал издалека легкие облака и время от времени по асфальту проскальзывали их прозрачные тени. Развалина была спокойна, даже безразлична. Она размеренно дышала через нос, старалась сосредотачиваться на приятных малозначимых мелочах и ни в коем случае не нервничать. Клены покачивали ладонями своих листьев из стороны в сторону. «Фифти-фифти», — как будто говорили они.

— Без изменений, — ответила Карина.

— Ты говорила что-то про базы. Ты просматриваешь только телефонные базы?

— Нет, у меня есть доступ к различным базам информации, в том числе правительственным, в том числе — засекреченным.

— Посмотри, может быть, найдешь что-то про Антона.

— Информация мобильного оператора: «Обслуживание номера, принадлежащего Рубину Антону Владимировичу, 1998 года рождения, прекращено в связи с пропажей, подтвержденной органами внутренних дел». Согласно документам полиции поиски Антона Рубина начались в 23.00 8 мая 2022 года. Дело о розыске было закрыто за давностью в 23.00 10 мая 2022 года, по прошествии двух суток. Рубин Антон Владимирович был в судебном порядке признан пропавшим без вести. Мои соболезнования. Учитывая обстоятельства, рекомендую вам инъекцию реланиума. Через два года суд признает его мертвым, вы сможете вступить в права наследства.

— Нет, — сказала Развалина. Ее дыхание сбилось, слезы навернулись на глаза, клены под окном расплылись неясными пятнами.

— Ваш пульс учащен, давление поднимается.

— Отстань от меня!

— Настоятельно рекомендую вам спуститься на первый этаж и получить инъекцию реланиума.

Развалина хотела протестовать, но передумала.

— Я спускаюсь, — сказала она и медленно поехала к лестнице. — Не нужно реланиума.

— Давление и пульс стабилизируются, — сказала Карина. В ее искусственном голосе послышалось удивление. — Думаю, мы можем обойтись легким успокоительным.

Развалина продремала в кровати весь день. Когда сумерки окрасили оконное стекло в прозрачный дымчато-синий цвет, она снова попросилась в кресло и, словно невзначай, сказала:

— Я хотела бы выйти на свежий воздух.