Страница 98 из 122
- Почему нарочитым? Что именно?
Голос сестры Магдалены изменился. В нём появились обертона, свойственные сытой кошке, когда та вот-вот замурлычет от удовольствия. Мухин нахмурился, понимая, что упустил какой-то важный момент, или просмотрел вещь, факт, нюанс, по которому орденка сделала важный вывод. Зная, что стерва ему правды не скажет, оперативник решил растолковать ей свои соображения:
- Смотри, стол под лампой полностью свободен. На нём писали, видишь, чернильница и перо. А дальше? Тиски, молоток, щипцы и напильники. Тигли, колбы, пробирки, змеевик. Всё это выглядит, как лаборатория и мастерская, но именно что выглядит! Для непосвящённого выглядит! Неужели ты не видишь сама? Тут неестественность, нелогичность в расстановке колб, пробирок и бутылей, да и в самой совокупности их. Это – не лаборатория. Это имитация. А верстак с тисками? Да с тисков смазка не стёрта! Напильник новёхонький! Глянь на пол, - Мухин присел, собирая щепотку пыли, и торжествующе воздел руку, - ни одной металлической крупинки! А вот снаружи, под навесом - стоят горы использованных склянок и колб, даже кастрюля на закопчённой горелке. Вот там кто-то работал, химичил, варил составы…
Магдалена, видимо, что-то поняла. Или решила рассмотреть интерьер попристальнее, для чего тихонько сказала "сому":
- Зажгите свет, а то плохо видно.
Мухин не расслышал её приказ, он сдувал пыль с лабораторных столов, рассматривал коробки, стоящие в несколько рядов. Заглянув под второй стол, он воскликнул:
- О, украденный мальварин! Даже орденский ярлык с канистры не сняли… Сестра Магдалена, обратите внимание, - пригласил он инспектриссу, но вдруг увидел, как "сом" открывал вентиль газовой лампы. – Отставить!
Приказ запоздал. Спичка сделала своё дело, лампа вспыхнула, озарила комнату.
- Наружу! Быстро! Что пялишься, дура! – схватил Мухин ошарашенную криком орденку и швырнул в открытую дверь, как надоедливого котёнка.
Голубой огонёк весело бежал по трубке газопровода к баллону, возле которого, упрятанный под верстак, белел надутый шар-затравка.
- Бегом!
"Сом" вылетел кубарем. Мухин тоже успел, чуть прежде негромкого хлопка – это лопнула затравка.
Пара точек над "и"
В оптический прицел Киселёв рассмотрел не только журналистов, но и бойцов спецназа: "Ага, значит, и особисты подоспели! Прекрасно, получайте ходока…", - и точным выстрелом наповал уложил Демида. Здоровяк знал слишком много о делах Семёна Михайловича, а выбалтывать следствию, зачем надо было грабить банк, склад меди и почтовый вагон, демонстрируя иероглиф на шее – совершенно необязательно.
Убедившись, что здоровяк убит, Киселёв встал, и уже с колена – так лучше видно и удобнее менять позицию - занялся отстрелом карликов. Двоих ему удалось свалить легко. А третий, скорее всего, отделался ранением, дай бог, чтобы смертельным. Во всяком случае, рухнул карлик плашмя, нелепо взмахнув руками. Семён Михайлович целил в сердце, но в момент выстрела крупная собака кинулась на него и помешала удостовериться, попал ли.
Хорошо, что Киселёв услышал её рык и успел заслониться винтовкой, а то челюсти злобной твари сомкнулись бы на шее, а не на цевье. Тем не менее, собака оказалась очень крупной и, когда всей массой обрушилась на вытянутые в её сторону руки с винтовкой, то сбила Семёна Михаловича на землю и потянулась к горлу. Вскочить и перезарядить винтовку – мига не нашлось, осталось отбиваться прикладом, как получится.
Сначала получилось удачно – точно в морду, тварь взвизгнула и покатилась, а в догонку получила ещё удар сверху, перебивший то ли лапу, то ли рёбра. Псина захромала, принялась наскакивать и отскакивать, пытаясь обмануть и вцепиться в ногу.
На очередном замахе Семён Михайлович попал твари по плечу, но оступился и выронил оружие, да так неудачно, что снайперка кувыркнулась и булькнула в реку. Зато раненая овчарка обессилела и уже не кидалась, а ползла в сторону врага, скаля громадные зубищи. Добивать её ножом Киселёв не решился, просто "сделал ноги", пару раз оглянувшись на недобитую тварь. Та упорно ползла, отставая и отставая, но вдали, на открытом участке тропы мелькнули её хозяева, что могло стать проблемой, ведь на сырой земле следы Киселёва пропечатывались отчетливо. Пришлось спуститься в воду и бежать не вдоль тропы, а по боковому ручью.
Хлынул ливень, размывая следы. Наверное, это да боковой манёвр - помогли оторваться от преследователей, который продолжили движение вдоль реки, по тропе. Ручей вёл куратора километра четыре, затем иссяк. Отсюда идти за Ариком и ходоком смысла не было, да и опасно – на пути могла ждать засада. Поразмыслив, Семён Михайлович сделал крюк, вышел много ниже хутора. Там, вдоль проселка, чтобы не оставлять следов, он устало побрёл к железной дороге.
Тупая ходьба, тем более, в одиночестве - располагает к думам. Не напрасно перипатетики пропагандировали мыслительные прогулки. Киселёв поневоле подытожил сделанное и обдумал дальнейшие действия за каждую заинтересованную сторону .
Вне всякого сомнения, Орден уже суетится на развалинах "лаборатории", приобщает к делу образцы подброшенных огнестрелов и читает старый рабочий журнал ходока, предусмотрительно украденный куратором у Руслана в самом начале работы.
Заподозрить должны Особую экспедицию, просто обязаны! В условиях неминуемого скандала – условия о неиспользовании ходоков и знаний иноземного происхождения явно нарушены - и под угрозой расторжения русско-орденского договора обе стороны вынуждены отвешивать поклоны и реверансы.
Следовательно, Император не разрешит орденцам вести поиск самостоятельно, но согласится на создание смешанной группы. Чтобы такой группе собраться и сработаться, нужно дня три-четыре. Минуло почти двое суток. Что можно успеть? Осмотреть хутор, собрать улики, поднять тревогу, вызвать специалистов по ходокам.