Страница 76 из 122
Потому жениться на смазливой, вроде Тоньки, дуре несусветной, на передок слабой – нельзя. Страсть отгорит, оставит золу да пепел, которыми будешь потом голову посыпать и приговаривать, мол, видели очи, что покупали – ешьте!
- Нет, супруга должна быть, в первую очередь, умной. Не глупее меня, по меньшей мере. Хозяйственной. И любить меня, без памяти. Симпатичной, чтобы и мне противно не было с ней.
Размышляя так, Мухин направился в вагон-ресторан. Плотно и вкусно поужинал, что еще больше укрепило его в рассудочном подходе к выбору будущей жены – чтобы вела хозяйство твердой рукой, сама умела готовить, и кухарку, если вздумается завести, толковую выбрала. Вернувшись в вагон, капитан попросил проводников:
- Откройте-ка мне купе, любезные.
- К вам спутница подсели, господин, - уведомил старший.
- Да как же? – возмутился Мухин. – Я заявил, чтобы только мужское! Другие купе стоят пустыми, поселили бы туда!
То была чистая правда. Железная дорога интересы привилегированных пассажиров блюла строго. Разделение по половой принадлежности, в принципе, не декларировалось, чтобы, упаси боже, судебного иска избежать, но просьба первого пассажира всегда учитывалась. Мухин поездные романы не практиковал, а при женщине не расслабишься, вот и просил попутчиками подсаживать, исключительно, мужчин.
- Дама не позволили. Заявили, только в этом поедут.
- Тогда я в другое перейду, - в сердцах воскликнул капитан и затарабанил в дверь. – Сударыня! Разрешите войти?
Дверь мягко отъехала в сторону. На Дмитрия Сергеевича смотрела орденка. Та самая сестра Магдалена, с которой отношения не сложились при первой, такой далёкой по времени встрече на монгольской границе. Только сегодня девушка выглядела совсем не сурово. Она улыбалась, отчего алые губки обнажали белоснежные зубы, ровные, словно на рекламной картинке. И – странное дело! – улыбка шла девичьему лицу. Вроде, очень обычному, без теней под глазами, румян и лаково блестящей помады. Ровные окружности бровей, карие глаза в окружении пышных ресниц, точёный носик – всё, как в ту встречу. Оскорбительную для капитана Мухина.
И он смотрел на инспектора Баторину недобро, вспоминая ядовитые реплики, унизительный допрос, когда орденка явно подозревала его в предательстве и сговоре с контрабандистами. Молча смотрел, старательно распаляя в себе неприязнь, чтобы жестко потребовать - вон из моего купе! Получалось скверно, но Мухин уже набрал в грудь воздуха, приготовился молвить слова, после которых смазливая стерва пулей вылетит!
Сестра Магдалена поняла, что её ожидает, убрала улыбку. Встала, подняла руки, отчего грудь проявилась бугорками сосков сквозь блузку. Затем ленточка, которая держала собранные в узел волосы, мелькнула вольной змейкой, и… Ворох пышных локонов обрушился на узкие плечи, метнулся, когда орденка легонько мотнула головой туда-сюда.
Сердце Дмитрия Сергеевича ухнуло в пропасть, замерло, а глаза сами, не спрашивая согласия хозяина, уставились в просвет синей блузки с треугольным вырезом. Там, в соблазнительной складке между домысленных и оттого прелестных холмиков – невинно покоились крестик и сердечко на серебряной цепочке. А какой дивный аромат совершенно незнакомых духов нежной волной нахлынул от Магдалены!
Она, мерзавка, снова обворожительно улыбнулась и полуприкрыла глаза длинными, загнутыми вверх ресницы. Во рту Дмитрия Сергеевича пересохло, а внизу живота стало тесно и жарко. Он поймал себя на слабости, которую испытал при первой встрече с этой… с этой… Он тогда подумал, очень некстати, что неплохо было бы раздеть её и… Но капитан Мухин справился с плотским искушением, отринул искус, удержал ответную, естественно, глупую улыбку.
- Чем обязан? – сглотнув, чтобы прогнать ком, образовавшийся в горле, осведомился суровый офицер.
- Решила проведать, - совершенно ангельским голоском ответила сестра Магдалена, отступая вглубь купе и делая приглашающий жест. – Случайно заметила, обрадовалась знакомому человеку, а пока вы ужинали, пришла в гости…
- Так чем обязан?
- Какой суровый воин… - улыбнулась орденка. – Неужели до сих пор сердитесь? Как можно, Дмитрий Сергеевич? Простите глупой девчонке тогдашнюю попытку, неуклюжую, признаю, казаться значимее… По секрету – там было первое задание. Я вела себя, как отличница, и напускала серьёзность!
Она расхохоталась, окончательно руша воспоминание о себе, стервозной. Обычная девушка … нет, необычная, очень-очень милая! И, продолжая улыбаться, Магдалена показала на столик, прикрытый газетой:
- Отметим встречу, и я уйду. А пока поухаживайте за дамой. Обожаю шампанское!
Под газетой обнажилась изрядная сервировка и "Цимлянское" в серебряном ведёрке со льдом. Мухин растерялся:
- Так не принято. Обычно офицеры угощают дам…
- Ах, да! Гусары денег не берут, - цитатой из старинного анекдота кольнула его Магдалена и снова расхохоталась. - Отбросьте условности, капитан, я ведь тоже офицер, в некотором роде.
Кровь вскипела в Дмитрии Сергеевиче, он одновременно и рассердился и обрадовался, что можно остаться с чертовски привлекательной девушкой. Признаться, что Магдалена оказалась единственной представительницей прекрасного пола, которая сильно задела его самолюбие – он смог. Но что именно по этой причине ему страстно хочется доказать мужское превосходство и силу – признать отказался. Хотя, едва мысль об этом, выкинутая из головы, вернулась, капитану захотелось отомстить орденке, но не словами, а… Развивать мысль он не стал, лишь внутри себя произнёс: "Ну, ты у меня получишь… Ох, сама напросилась!"