Полёт хищной птицы

Как много лет назад перед моими глазами разыгрывается сцена: красочный бал в честь весеннего равноденствия. В зале собрались всевозможные фасоны атласных платьев и велюровых костюмов из высшего общества. Мне тогда только-только исполнилось семнадцать лет, поэтому всё казалось воздушным и прекрасным, несмотря на шёпотки и иронические смешки в след. По правую руку стоял сам Умберто Гаудемнус — один из лучших представителей дворцовой аристократии с золотистым цветом волос, тёмными, почти чёрными, глазами, прямым носом и волевым подбородком. Высокий рост выделял его из толпы, словно возвышая надо всеми. Ну и конечно, у этого образца мужского обаяния никогда не было отбоя от поклонниц, за что тот и прослыл дворцовым распутником.

— Девушка с бескрайней душой, — бархатисто прошептал он на балконе, перебирая мои пальцы, затянутые в ажурную перчатку, будто бы играя на пианино или что точнее, струнах естества.

Между нами не было романтики в классическом её понимании: моя голова вовсе не собиралась теряться при виде него, сердце не трепетало пойманной птицей, а дыхание не останавливалось. Мнев действительности и без прикрас было приятно, что кто-то обнимает и целует — иногда ведь просто не хватает близости существа рядом.

Страсть накрывала постепенно, аккумулируя на кончиках пальцев и взрываясь каждым прикосновением. Губы в губы и стиснутые оковы объятий, вибрация в грудной клетке, щекочущие ощущения в животе, отчего хотелось смеяться и чихать, а в теле осмием наливалась истома.

— Что здесь происходит? — то ли рык, то ли возглас.

Мужчина прикрывает меня своим телом, но за шириной плеч удаётся разглядеть говорившего.

Насупившиеся брови грозно нависли над глазами, руки сжимаются в кулаки, спина прямая, военная выправка, не отличимая от Икара. Служаки все такие.

Тяжёлый человек, он никогда не пытался задеть меня ни словом, ни делом, но при этом напрямую не обращался ко мне, не заговаривал при встречах или во время принятия пищи за общим длинным столом. Единственное, чего удостаивалась — это редких быстрых кивков, будто украденных.

Судорожно запахиваюсь и стараюсь слиться с окружающей обстановкой, но книги безмолвно наблюдают за нашим позором, брезгливо отгородившись деревянными стеллажами.

После неоднозначного взгляда на двери и окрика «вон», Умберто покидает меня, оставляя наедине с тем, кого я с самого детства боялась и почитала.

Отчим подошёл ближе, схватил за подбородок и сухо проговорил:

— Если ещё хоть раз меня опозоришь, будешь отправлена коротать своё юношество в турме с проводами на голове.

Я не сразу поверила, что это действительно возможно. Вздрогнула всем телом от ужаса, представив, как меня методично лишают рассудка, ведь в свои года знала о турме лишь то, что туда отправляют особо опасных преступников, которых монарх считает по-настоящему виноватыми.

Помотала головой, отгоняя полузабытые образы. Перед лицом всё ещё стояла неясная дымка.

Эрмигранда прищурила голубые глаза и беспричинно засмеялась таким искренним смехом со звучанием маленьких колокольчиков в обрамлении.

— Вот уж и, правда, для тебя одной слишком много мужчин.

Издевательские нотки повисли и исчезли с механическим «вжж», обозначающим открытие соседней двери, из которой вышел смуглый учитель в чёрных атласных брюках, хлопковой рубашке и шёлковом сюртуке цвета индиго.

Икар, после того, как без особых усилий смог сломить выстроенную защиту, был мной очень недоволен. Он не кричал, но глубоким властным голосом быстро приказал покинуть залу. То ли это было связано с типом вырванного из сознания воспоминания, то ли с самим фактом снятия блокатора, но почему после всего учитель последовал за мной в фермерские доки, остаётся загадкой.

Тонкие каштановые волосы сегодня небрежно зачёсаны назад, открывая высокий лоб над холодными серыми глазами.

— Что здесь происходит? — обращался он скорее к Эрмигранде, с ледяным почтением, которое чеканилось в каждом произнесённом слове.

Девушка разом как-то сгорбилась, с неё слетела вся спесь, а нижняя губа была закушена передними зубами.

Я устало откинулась на обшитую пластиком коридорную стену и прикрыла веки, наблюдая за ситуацией сквозь полуопущенные ресницы. Уйти не могу, потому что никто не позволял, но и вмешиваться не хотелось, всё-таки за эти анималы рыжая бестия успела выработать у меня рефлексы самосохранения.

— Эрми, — чуть более настойчивое, но менее злое.

Я знаю, что тёплые взаимоотношения этих людей имеют какой-то сугубо личный характер. Возможно, девушка являлась воспитанницей или сестрой наставника. Ведь за время недолгого общения с близнецами, так и не сумела выпытать точную информацию, а больше её и негде найти.

Эрмигранда вздрогнула и разом выпрямилась. Подняла голову, заглянула в лицо и оборонительно заявила:

— Эти уроки лишены смысла. Твоё доверие после всего с Дивоной....Я не понимаю...

Дальше поток слов стал обрываться пока и вовсе не затих, хотя я и пыталась с упоминанием незнакомого имени вся обратиться в слух. Пухлые алые губы продолжали кривиться и двигаться, но ни единого звука больше не выходило на поверхность.