Полёт хищной птицы

Местную анестезию ввели через шприц прямо длинной иглой под кожу в висок. Я попыталась скосить глаза, чтобы увидеть дальнейшие действия, осуществляемые просто светящейся палкой, похожей скорее на жезл, чем на хирургический инструмент, но ничего не смогла понять, как и почувствовать. Голова полностью онемела, уши заложило, все звуки стали проходить как сквозь толщу воды, если бы я нырнула на глубину в бассейне. Не знаю, сколько прошло времени, в таком состоянии оно тянется, будто патока, но очень скоро за мной подошёл высокий мужчина, практически копия предыдущего провожатого, но не он сам. Представившись провизором, о чем свидетельствовал белый комбинезон и резиновые перчатки, он без лишних слов помог встать с кресла и довёл до нового спального места.

И тут я растерялась в мыслях, действиях,  вообще! Впервые отданная сама себе за долгое время, ведь то, что прошло в бессознательном состоянии или когда пряталась по крышам и подвалам города, пробираясь к городскому кладбищу, не считается. Сейчас я могу передохнуть, взвесить, действительно ли хочу туда, куда решила вскоре отправиться во чтобы то ни стало и, наконец, просчитать точки давления, чтобы старейшины сами толкнули в нужном направлении.

После того, как я осталась одна, первым делом по стеночке пробралась в отходный отсек, перемежающийся с комнатой и отдельной маленькой незаметной дверцей того же цвета слоновой кости, что и все стены в помещении. Подошла к зеркальной стене, ввела параметры стандартного отображения со всех сторон и фиксирования изменений от того, что последний раз было занесено в архив.

Лицо имело нездоровый землистый цвет, казалось, и без того треугольный подбородок заострился ещё больше. Волосы с одного бока были слегка забриты, но на гладкой коже так и не смогла заметить следы вторжения. Голову плотно заклеили антибактериальными полосками, которые безболезненно отклеивались от кожи с помощью специального растворителя, коим я не обладала.

С большими сложностями могла представить в голове инородное тело, но в миг, когда пришло отчётливое осознание, что там что-то всё-таки должно быть и привносить новые ощущения, стала прислушиваться к себе более внимательно: сначала это было похоже на странный мотив, отдающий в ушные перепонки еле заметным звоном. На этом промежутке начинаю понимать, что он отдалённо похож на знакомую мелодию, которой не помню ни начала, ни конца. Затем, немного погодя, звон приобретает мыслеформу. И вот, я осознаю, как выглядит маленький чип. Я понимаю, когда он находится в спящем режиме, а когда излучает импульсы, те маленькими зарядами искрятся по стенкам сосудов.

Моя первая ментальная защита вышла комом, как принято говорить о вещах, которые ты не умеешь делать, но пытаешься. В этот же день, как только прошло головокружение, близнецы потащили меня к известному только по словам Эрмигранды — мужчине с тёмно-русыми волосами по имени Икар, который по неизвестной причине решил взяться за меня собственноручно.

— Теперь тебя оснастили средством, способным защитить от многих неприятных процедур. Но одного наличия мало, — баритон с лёгкой хрипотцой музыкально растягивал слова.

Самоназначенный наставник обошел меня по кругу, с презрением оглядывая то, что перед ним.

— Я готов дать тебе шанс. Но только один. Разочаруешь и ни секунды не останешься больше в Убежище.

Вздрогнула, понимая, что после этих слов моя жизнь может превратиться в больший кошмар, чем она была после пробуждения, но также слова давали надежду.

Уж что-что, а учиться я любила всегда, ведь только поглощая новые знания, можно расширить свою вселенную от одного шага до миллионов вперёд.

Осторожно кивнув, даже не почувствовала как это началось. Просто сначала я переминалась с ноги на ногу, неловко посматривая сквозь длинные ресницы на мужчину напротив, который откровенно пугал, а потом тело скручивает спазм.

Когда я была маленькой, то очень много плакала, так как все кругом меня ненавидели. Даже собственная мать. Однако когда я выросла и очнулась после многолетнего сна, соленые капли на лице до конца не просохли, образуя кривые дорожки на щеках. Они падали на пол, когда меня первый раз хотела забить палками на улице горстка обозлённых грязных рабочих после звонка отбоя, приняв за нелюдя, коим являюсь наполовину. Частота слёз увеличилась, когда меня попытался изловить один из фоморов, оцарапав предплечье своим кривым рогом. Как я убежала из смертельного захвата, нет догадок до сих пор. Наверное, сработал элемент неожиданности для нас обоих. Острая заколка для волос вошла в единственный глаз, будто нож в масло — плавно и со смаком.

Хватая ртом воздух, я хрипло дышала, видя только вздымающуюся грудную клетку. Поднимать голову было больно.

— Будем считать, что мы познакомились, — заговорил голос сверху.

— Это...— попыталась откашляться, но смогла лишь приподняться на локтях, — было подло!

Мужчина стоял напротив не предпринимая каких-либо попыток приблизиться, чтобы помочь встать. Он, казалось, вообще не озабочен моим состоянием.

— Демон не станет предупреждать, а будет бить исподтишка.

Я увидела рядом голые ступни, длинные с аккуратными для человека пальцами, большими ногтевыми пластинами.

Задрав кверху голову, уставилась в холодные стальные глаза наставника.