Беглянки

Даже старику жалко стало девочку, он робко предложил соседке:

- Может не надо бить, Степановна, давай в милицию отведем?

- Как же! Боятся они сейчас милицию, бандитки эти! Милиция для них – дом родной, там с ними сюсюкаются, а они, паршивки, скоро на голову сядут!

Вера изо всех сил пыталась вырваться и кричала во все горло:

- Не бейте меня, я не воровка, мне просто есть хочется!

- Яблочка захотелось? – ехидно кривилась хозяйка яблок. – Так мать с отцом пусть купят и ешь. Тащи, Митька, и эту, выворачивай ей карманы.

- Карр-р! Карр-р! – это над Степановной раздался оглушительный крик Милоша. Птица вцепилась в косынку на голове высокой женщины и, поддерживая свое равновесие взмахами крыльев, удерживалась так, несмотря на ужасающий визг и причитания сразу потерявшей весь свой устрашающий вид Степановны. Степановна давно уже выпустила воротник избитой ею десятилетней девочки, давно уже заходилась в истошном крике:

- Караул! Боже милостивый! Что это? Боже мой! Откуда столько ворон, Корнеич? Да это светопреставление!!!

А Милош в окружении вороньих стай продолжал поучать этих неразумных и плохо воспитанных, злых и жадных, злопамятных и жестоких взрослых людей. Он кричал:

- Без-зобразие! Без-зобразие!

- Митька, ты слышал? А ты, Корнеич? – Степановна не верила своим ушам.

Митька стоял растерянный, ошарашенный, он и думать забыл о своей маленькой пленнице, а только крутил головой от матери к Корнеичу и обратно.

- Я не понял, - говорил им Митька, - это птица нам говорит или у меня  глюки?

- Нам, сыночек, нам, - ответила Степановна, довольная тем, что ворон, хоть и исцарапал, но все же оставил ее голову в покое.

- Брось, Митенька, этих воровок, ну, их пойдем домой от греха подальше. Может они колдуньи какие, сила нечистая?..

Когда девочки остались одни, Вика сказала, обращаясь к Милошу, нарезающему круги над их головами:

- Какой ты хороший, Милош! Ты нас еще раз сегодня  спас, какой же ты молодец!

Вера дрожала и заикалась:

- Н-не  н-на-до было нам воровать, тогда и Милошу не пришлось бы нас спасать.

- Никогда в жизни больше не буду чужое брать, ты была права. Не зря тетя Нина говорит, что воров можно только презирать, - убежденно сказала Вика.

Вера чуть успокоилась, престала дрожать и, показывая на дорогу, сказала Вике:

- Смотри, Вика, там к магазину подъехала машина твоей тети Ани.

- Где?

- Да вон же, вон, ты, что, не видишь?- Вера показала рукой в сторону дороги, где на противоположной обочине у придорожного магазина стояла та самая машина, что девочки видели возле лиловых тети Аниных ворот.    

- Я из-за этих ворон вообще ничего не вижу и не слышу,- с досадой в голосе сказала Вика. -А-а, да, теперь вижу. Но может, это не она, может, просто похожа? – предположила Вика.

- Пойдем, подойдем поближе, - предложила Вера.- Вдруг они нас ищут?

Но Вика, сидевшая на корточках, со стоном поднялась и сказала:

- Ох, не могу я! Этот Митька меня палкой по ноге огрел, а иначе я  бы убежала.

- Вот дурак! Обопрись на меня, потерпи, пойдем. Ведь ночь уже, темно. Только небо светлое, да и его вороны залепили. Дождь начинается. Так холодно, что может снег пойти. Я не заметила, как та машина уехала. Может она и не тети Анина вовсе. Давай, хоть до остановки доберемся, под крышу спрячемся.  Начнет светать, пойдем к маме в Архиповку, - уговаривала подругу Вера.

Опираясь на Верино плечо, Вика кое-как допрыгала до остановки.  Остановка находилась на выезде из села, напротив  нее голубел окруженный плакучими ивами пруд, а за поворотом дороги вдалеке виднелся лес.

- Надо же, на остановке здесь скамейки нет! И грязно, - огорчилась Вера.

- Хорошо хоть туалет из остановки не сделали, а на мусор просто внимания не обращай,- предложила Вика. -  Нам, главное, от дождя укрыться…

- Вон ящик валяется, сейчас принесу и сядешь, - сказала Вера, и вскоре вернулась, не только с деревянным ящиком, но и с несколькими промокшими картонками.

- Вот, садись, Вика. Вытяни ногу. А я на картонку свой портфель положу и сяду.

- Мой тоже возьми, а то на одном низко будет, - предложила Вика.

- Да, так удобней, значит, не зря мы эти портфели тащили. До утра дотерпим как-нибудь.  С перепугу я даже есть перехотела.

- Я тоже. Мне плакать хочется и нога болит…

- Не плачь, Вика. Ты уже завтра маму увидишь, а вот я и не знаю, что со мной будет. В груди больно. Тяжело очень. Если мама простит, бить не будет, я никогда больше из дома не уйду. Ведь она все равно добра мне хочет, любит меня. И бабушка Катя любит, и папа. Юлька, конечно, вредная, но такая смешная и играть с ней интересно. Она такая запасливая, даже в мелочах. Купят нам обеим мороженое, я свое  быстренько съем, а она съест только половину, а вторую половинку спрячет в холодильник «на потом», но я легко уговорю ее дать мне доесть эту половинку. То ли она больше не хочет в этот момент, то ли слушается меня как старшую – сама не понимаю, только и с Юлькой тоже вполне можно жить, несмотря на ее богатое приданное.Главное, выдержать трудный мамин характер, вечное ее недовольство, как бы я ни старалась ей угодить. Вот только Милоша я взяла бы к себе.  Пусть со мной живет. Я бы его кормила, нянчила.