Эмигрант

Змей попытался сначала доказать, что свидетельства Мишель нельзя принимать во внимание, поскольку она слишком потрясена гибелью родных и выдает желаемое за действительность. Когда вызванный в пять минут целитель подтвердил полную адекватность девушки, герцог принялся выдвигать совсем уж дикие аргументы – например, что баронство Нарина передается по мужской линии и поэтому Мишель не может носить после смерти всех мужчин семьи эту фамилию. Мол, вместе с мужскими потомками род закончился, а не родственники не могут предъявлять подобные претензии.

После очередного герцогского логического изыска, Лотта прекратила разбирательство, заявив, что пора переходить к голосованию. Из семнадцати человек двенадцать высказали уверенность в виновности герцога, Медведь в том числе. Двое воздержались, Трое проголосовали за невиновность. Жорот постарался запомнить всех пятерых – похоже, ему в этом придворном котле вариться еще долго, пора начинать разбираться, кто есть кто.

Лотта пронзительным взглядом уставилась на Змея и сообщила:

- Я пользуюсь последней возможностью дать вам, герцог, оправдаться. Для этого вы должны ответить на вопросы, однозначно и недвусмысленно, так, чтобы вас можно было проверить на ложь. Вы присутствовали в замке барона Нарина, в ночь нападения?

Змей, замерев, с прямой, как палка, спиной, молчал.

- Напоминаю, отказ отвечать приравнивается к признанию вины.

Старик, повернув голову, в упор взглянул на своего внука. Молодой граф сидел с невозмутимым лицом, но бледность и лихорадочно блестящие глаза выдавали его отнюдь не спокойствие. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем Змей отвел взгляд.

- Вы будете отвечать? – требовательно спросила королева.

- Нет.

 

 

 

После оглашения признания вины герцог не произнес ни слова. На этот раз, вопреки ожиданиям Жорота, публичное представление со смертной казнью не планировалось. Змею тут же, в зале суда, дали бокал с ядом.

Старый аристократ выпил его сидя, даже после смерти ухитрившись сохранить достоинство – тело так и осталось сидеть на стуле, чуть откинувшись на спинку, руки уверенно лежали на коленях, только голова безвольно упала. Казалось, герцог спит.

Аристократы, переговариваясь, стали расходиться. Жорот нашел взглядом молодого графа… Хотя, уже герцога. Рене оживленно говорил о чем-то с Мишель, причем не посредством светящихся букв, а с помощью жестов – традиционного языка глухонемых. То есть так говорил Рене, Мишель отвечала ему тихо и словами, а он, вглядываясь в ее губы, продолжал жестикулировать.

Колдун покосился на труп. Он был более чем уверен, что ему еще с ним работать. И, конечно же, оказался прав.

Рене подошел к Лоте и быстро вывел в воздухе фразу – он просил забрать тело деда. Но королева покачала головой и что-то тихо сказала ему. Затем, найдя Жорота взглядом, повелительным жестом приказала ему подойти.

- После ритуала допроса тело возможно сохранить? – негромко спросила королева, невозмутимо глядя ему в глаза. Скорей всего, спрашивала она для Рене.

- Увы, ваше величество, мой уровень некроманта не столь высок. После моего допроса тело однозначно превратится в прах. 

- К сожалению, Рене, я не могу позволить вам присутствовать на допросе, - негромко и раздельно проговорила Лотта, в упор глядя на молодого человека. – Информация, которой предположительно обладает ваш дед, является государственной тайной. Но то, что от тела останется, вам отдадут. Завтра жду вас на аудиенцию, вы не забыли?

Рене, восприняв это, как и положено воспитанному человеку, сигналом к прощанию, очень быстро исчез. Причем выходил из зала он вместе с Мишель. Тело герцога перенесли в подвал. Жороту было все равно, где проводить ритуал, но королева опасалась лишних ушей.

В комнате для допросов находилась Лотта, неизменная Целесина, Регьен и Саура. Тело герцога уже лежало на столе, освобожденное от одежды - несмотря на возраст, сильное и подтянутое. Колдун невольно прикинул, что лет двадцать Змей наверняка еще прожил бы. Причем именно прожил, а не просуществовал – полноценной, активной жизнью. Для короткоживущего почти предел. Воин…

Кошана собиралась уйти, но Регьен настоял, чтобы она осталась, аргументируя это вероятностью срочных арестов. Жорот, впрочем, не очень-то в это поверил. Безопасник просто хотел таким способом предоставить кошане какую-то информацию, либо ввести ее в «круг избранных», либо преследовал еще какую-то цель, которую колдун вычислить не мог.

Готовясь к ритуалу, Жорот, буквально, взмок. Церемониальная одежда, от которой он не догадался избавиться, была очень плотной, в непроветриваемом подвале было слишком жарко. Перед тем, как поднимать труп, колдун, извинившись перед дамами, попытался снять хотя бы камзол, предварительно спрятав кинжал в пространственный карман. И не смог – как оказалось, камзол застегивался на спине. Кошана, чуть фыркнув, помогла ему разобраться с застежками. Жорот поблагодарил, отложил мешающую деталь одежды, заодно сняв цепь, оставшись в рубашке, да и ту расстегнув, насколько позволяли приличия, и взялся за дело.