Словоплёт

Колдунья ещё раз выглянула в коридор. Странно, но кармединеры не спешили пускать высокородных гостей: перед королевной ждали аудиенции ещё двое. Гостей разместили в комнате ожидания, но лёгкое напряжение, витавшее в воздухе, не способствовало разговорам. Ша по своему обыкновению сидела с закрытыми глазами. Она уже не выглядела ни напуганной, ни жалкой. Просто как человек, который оказался в то ли слишком шумной, то ли слишком пропахшей комнате.

— Ничего удивительного, — сказала она за завтраком на упоминание королевной твари в своём саду. — Она пришла понять что изменилось. Возможно, у неё было какое-то дело в твоём доме, а теперь она не может его найти.

— Что значит «не может найти»?

— После наложенного мной заклинания для иных сущностей твоего дома больше не существует. Они могут испытывать лёгкое беспокойство рядом с ним, если достаточно сильны, но и только. Попасть внутрь они тоже не могут. Их может немного взволновать изменение привычного пейзажа, но далеко не все поймут что именно не так. Что дома, где он должен быть, теперь нет, и что его никто не сносил. Большинство просто забудет о его существовании.

— Удобно. Но расскажи, какие у тебя счёты с тварями? Какое отношение они к тебе имеют? Или ты к ним. Это ведь не из-за того, что в самом начале я тебя приняла за одну из них?

— Нет. Просто я — Хранитель. Я защищаю. И от них тоже.

— Вот так просто?

Но Шана ничего больше не ответила.

Наконец, одного из посетителей пригласили на приём. Барон Дейнлиг. Конечно, очереди и раньше случались, но это было скорее исключение, чем правило — секретари и камердинеры всегда очень тщательно составляли расписание встреч и места ожидания, и обычно нескольким посетителям не приходилось сидеть в одном кабинете. Что же случилось, что столь налаженный механизм дал сбой?

— Почему ты всегда прячешь глаза, когда мы выходим на улицу? — спросила Сантинали, когда они остались в кабинете одни, и её странный разговор с молчащим собеседником не показался бы странным. Колдунью уже продолжительное время интересовал этот вопрос, но как-то всё не было подходящего момента спросить.

— Меня можно узнать по взгляду, — нехотя откликнулась Шана. — Твой учитель говорил, что по мере обучения цвет глаз меняется. И это действительно так. Не хочу, чтобы меня раскрыли только из-за того, что я буду пялиться по сторонам.

— Но кто тебя может раскрыть, если об этой особенности знают единицы, вроде того же учителя Тео? Может, ещё с десяток реконструкторов, любящих порыться в архивах, — пожала плечами королевна. Ша пристально посмотрела на неё в ответ. Уже начавшее стираться из воспоминаний ощущение жути вернулось. Ну да, конечно. Как она могла забыть. Но ведь Шана уже давно не использовала эту свою странную особенность! Почему она вспомнила о ней сейчас? Выходит, что она этим «жутким взгляом» может как-то управлять? Почему же предпочитает смотреть в пол?

— Королевна О’Рилиэль и колдун Шанаран, — заглянул в кабинет камердинер. — Прошу следовать за мной. Его Величество ждёт вас.

Вопреки ожиданиям Сантинали их провели не в рабочий кабинет, а дальше по коридору в личные покои. Ещё два длинных коридора и они остановились перед спальней. Два воина из личной гвардии короля дежурили у дверей. Камердинер постучал, вошёл, объявил о Сантинали и Шанаране и приглашающе открыл перед ними дверь.

Отец полулежал в кровати и выглядел не лучшим образом. Рядом с кроватью сидела мать, чуть дальше, в тени балдахина пристроился с переносным секретером Низар, личный секретарь отца. Горничная как раз закончила взбивать подушки, когда они вошли, и теперь копошилась возле столика с чайным сервизом. Сантинали присела в глубоком реверансе (штаны придворного этикета не отменяли), а Шана низко поклонилась, предварительно наученная королевной. Выглядит как мужчина — пусть ведёт себя, как мужчина. Повинуясь еле заметному движению пальцев короля, они присели на предусмотрительно придвинутые к ложу кресла. Кажется, теперь понятно, почему капитана Танарина не пригласили. Странно, что отец по-прежнему пытается вести дела, пусть даже в таком состоянии.

— Дочь моя, — он улыбнулся, но Сантинали не могла обмануть эта улыбка: круги под глазами и запавшие щёки говорили лучше любых слов. — Рад, что ты вернулась в добром здравии.

— Спасибо, папа. Что с тобой случилось?

— Немочь, — отец с трудом пожал плечами и вымучено улыбнулся. — Даже старик Корсун не может пока что найти и извести причину.

«Старик Корсун» был главным королевским лекарем. Совсем не стариком, а статным брюнетом в самом расцвете сил. Но если даже он не знал пока что как совладать с отцовым недугом… это пугало.

— Давно тебе стало плохо?

— Настолько, что не встать — уже две недели, и боюсь, что скоро твоему брату придётся занять моё место. Слишком быстро это таинственная немочь ест меня. Но я вызвал тебя не по этому поводу. Нужно обсудить несколько дел, включая твоих восхитительных контрабандистов. Хочу, чтобы ты знала, что я горжусь тобой.

Так вот почему он так быстро и легко её простил! Возможно, если бы он хорошо себя чувствовал, то ещё год или два держал бы в Белой Твердыне. Но сейчас, когда каждый час на счету… Похоже, он раздаёт последние указания, готовясь к самому худшему. И прощается. Отец что-то говорил, но Сантинали не очень понимала смысл слов, настигнутая осознанием того, что скорее всего очень скоро этого огромного сильного человека не станет. Горничная поклонилась и вышла с чайником — видимо, налить горячей воды.

— Минья, ты хочешь, чтобы твой отец жил?

Королева, сидевшая у кровати, вздрогнула, но Шане пришлось ещё раз повторить вопрос, прежде чем Сантинали поняла, что её вообще о чём-то спрашивают. Отец продолжал говорить. Похоже, он голоса ша не слышал, в отличие от матери. Всё казалось отстранённым, словно колдунья повисла в каком-то огромном пузыре, заглушающим цвета и звуки.