Нити

- Отец Афанасий? Он лучший священник, каких я знаю. Я у него постоянно исповедуюсь, и служит он хорошо, и говорит проникновенно. Так ты, выходит, его сын?

Раскрасневшийся 991 тер глаза, злобно поглядывая то на депутата, то на Илью:

- Ну и что? Мне какое до вас всех дело?

Он дернулся, всклокоченный, разгневанный, со сжатыми зубами.

- Пошли вы все! Катитесь все к чертям собачьим! – он попытался разорвать нить, но та была крепка.

- От людей не убежишь, Костя.

991 удивленно уставился на Илью.

- Откуда ты знаешь? Я никогда не говорил тебе своего имени.

- Разве ты до сих пор не понял, что от людей не спрячешься, даже за самый толстый слой брони? Ты думаешь, что живешь на необитаемом острове? Все мы – песчинки на этом пляже, и волны перекатывают нас по прихоти случая.

- Я не понимаю, - 991, он же Костя, болезненно хмурился, как маленький ребенок, которого потчуют гадким, горьким лекарством.

- Вспоминай второй курс, свой курсовой проект.

Костя в замешательстве почесал затылок.

- Методика интервью… общение с респондентами или что-то такое. Зачем тебе это?

- Ты взял интервью у нескольких людей. Среди них были не только твои друзья, но и случайные люди с улицы. Вспоминай.

Костя сделал мучительное лицо.

- Ты стоял на улице в компании оператора и обращался к каждому, кто проходил мимо. Большинство не обращали на тебя внимания. Люди проявляют удивительное равнодушие ко всему, что не касается их напрямую. Но пара-тройка человек все же остановились.

- Да, - наконец подтвердил парень. – Девушка, какой-то мужичок.

- И старушка, лет семидесяти.

- Точно.

- Ты задал ей три вопроса, которые заложил в свой курсовой проект. Три простых вопроса, ты их прекрасно помнишь, не правда ли?

- Да, - тихо сказал Костя.

- И на третьем вопросе, что произошло на третьем вопросе?

Костя стоял ни живой, ни мертвый. Со стиснутыми в кулаки ладонями. С зажмуренными глазами, на его щеках уже подсыхала влага.

- Ей стало плохо, и я побежал в аптеку, пока друг усаживал ее на скамейку. Я принес лекарство, мы немного посидели, чтобы убедиться, что ей стало лучше. Потом мы проводили ее до автобуса.

- Ничто не так не сближает людей, как боль.

- Наверно.

- Ты не отразил в курсовой ее ответы на вопросы.

- Я… Господи, как ты это делаешь?

- Не тот вопрос. Ты должен задать другой.

- Кто была та женщина, - вставила Настя.

- Правильно. – Илья обратился к стоявшей сбоку от Насти девочке. - Это твоя бабушка, зайка.

- Так это ты ее спас? – девочка Алена посмотрела на Костю. - Она мне про тебя рассказывала. Я думала, ты выше.

Она хихикнула:

- Какой интересный сон мне снится!

Все переглядывались, осознавая себя в новом качестве.

- Что же это получается? – сказал депутат. Костя, Павел, Настя растерянно смотрели на Илью.

- А вот что, - улыбнулся Илья.

- Ниточка! – Алена захлопала в ладоши и указала на вытянувшуюся между ними белую нить – тонкая линия возникла прямо в пространстве, словно проявилась на пленке. Сначала между Козловым и Павлом, потом потянулась от Павла к Насте, от Кости к девочке и к депутату…

- А вы? Кто вы такой? – спросила Настя связанного нитью мужчину.

- Никто, - процедил Зеро с лицом, казалось, натянутым на болванку. Он с ненавистью смотрел на Илью. – Не знаю, как тебе удалось украсть мое тело, но я его верну. А тебя закопаю, заживо.

- Уже поздно, - сказал Илья.

Зеро презрительно молчал. Его каменное непроницаемое лицо было обращено к Илье: казалось, никого другого он в этой комнате не замечает. Спокойное, бесстрастное выражение лица было обманкой. Его глаза пылали, а руки тряслись от напряжения.

- Может, разъясните нам ситуацию с этим товарищем? – спросил Козлов.

- Охотно.  

- Что ты разъяснишь? – взорвался Зеро. - Ты же ни черта не знаешь! Ты ничего не понял. Ты все испортил! Все было продумано, все! Досконально. Это был план по спасению целого народа! Прыжок в лучший мир. А ты взял и все сломал. Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Мы могли бы решить все проблемы и наконец-то зажить нормальной человеческой жизнью. Этот план был задуман с минимальными жертвами, все должно было пройти аккуратно и быстро.

Повисла тишина.

- И ради этого ты оставил своего сына умирать от лейкоза в одиночестве?

Зеро осекся. Его зубы клацнули, тело дергалось под плотным коконом нити, тщетно стараясь разорвать ее.