Страница 7 из 88
Аарон принёс полный кувшин, забрал старый. Эльдар дымил курительной трубкой, задумчиво грызя длинный мундштук. На вежливое предложение подать чего-нибудь к вину только мотнул головой. Возвращаясь мимо стола с эльдарской молодежью, мореец услышал, как кто-то из них отчётливо обронил: «Брошенный». Потом один, отличавшийся серебристым оттенком волос, достал лютню. Пробежал по струнам ловкими пальцами, заиграл. Мелодия, вначале тихая и ненавязчивая постепенно набирала обороты, что привлекла к себе моряков в другом конце зала. Спустя пару аккордов, к ней присоединился голос, красиво поющий о неразделённой любви.
«Не было бы драки!» — озабоченно подумал мореец, глядя на болезненно исказившееся лицо шрамоносца.
Несколько секунд тот прожигал кудрявый затылок взглядом, будто борясь с искушением чем-нибудь в него запустить. Но потом отвернулся. Налил в кубок вина и залпом выпил.
Хлопнула дверь. В зал ввалились новые посетители и пьяный эльдар со шрамом резко перестал Аарона интересовать. Даже песня оборвалась. На пороге стояло пятеро людей. Все как один рослые крепкие здоровяки с амбарную дверь в плечах, с рыжими косматыми волосами, в потемневших от времени и соли кольчугах. У одного под густыми бровями помещался крупный бугристый нос. У второго под носом висели, похожие на моржовые клыки усы. Доспехи, внушительный арсенал на поясах и даже особый взгляд, которым незнакомцы прошлись по залу, лучше всего говорили Аарону об их основном занятии. А характерная внешность недвусмысленно указывала на национальность. Гордландцы.
«Интересно, есть в мире уголок, где они не продавали бы свои мечи?»
Простоволосый здоровяк, с носом, пихнул локтём второго без шлема, выразительно мотнув головой куда-то в глубину зала. Его товарищ взглянул в указанном направлении. Рыжие усы воинственно шевельнулись. После чего вся ватага заняла стол у двери.
— Хозяин! Тащи вино и мясо!
— Глушка! — в свою очередь зашумел Аарон, зовя прислугу.— Неси вина гостям.
А сам занялся мясом.
Глушка — некрасивая и уже не молодая женщина, выкупленная им у пиратов, главным достоинством которой была её низкая цена. Аарон никогда не интересовался, кем была она до попадания в плен. От стола гордландцев она вернулась испуганная до икоты, ухитрившись расколотить по дороге кувшин.
— Они сюда убивать пришли! — выпалила она, прежде чем кабатчик успел высказать ей за порчу имущества.— Вон тот, с усами говорил, что не хочет ошибиться, а тот, который носатый, перечислял приметы.
— Какие приметы? О чём говоришь, дура?
— Да вон того эльдара, приметы! Черноволосый, который, со шрамом. Я ж на Гордланде том десять лет жила, пока меня не перепродали, а ваша милость не выкупила. Своими ушами слышала, что убивать будут, но так, чтоб всё, значит, случайной дракой казалось…
— Хватит! Иди, крути вертел, женщина! За кувшин сегодня ляжешь спать с пустым брюхом.
«Чего только эта баба не придумает, чтоб оправдаться!»
На его глазах, усатый и носатый гордландцы, встали и нетрезвой шатающейся походкой отправились к одинокому эльдару за стол. Тот этому не сильно обрадовался.
— Я не звал гостей!
От прилавка до спорщиков было не больше десяти шагов и хозяин слышал каждое слово.
— Ты тут не хозяин, альв,— по-простому ответил вислоусый.
— Сидим где хотим,— добавил носатый.
Весь разговор проходил нарочито громко и на понятном эльдарам языке. К слову, говорили на нём гордландцы, очень даже пристойно. Сам Аарон, прожив в порту Фарродена десять лет, говорил хуже. Эльдар тоже удивился.
— Хорошая талья.[5] Где учили?
— Я — от рабыни альвийки,— ответил за себя носатый, когда вислоусый предпочёл отмолчаться.— Хорошая ткачиха, хотя для бабы мелка. Из вас, альвов, получаются хорошие рабы, если выбить спесь палкой.
Молодняк у окна загудел. Лютнист возмущённо сдвинул брови, а его сосед даже попробовал схватиться за меч, но был перехвачен товарищами. Шрамоносец кажется, чуть-чуть протрезвел.
— Паршивый пёс! Ты сидишь передо мной, в моём городе и спокойно хвастаешь, что владеешь перворождённой как… какой-то скотиной?!
— А ты проучи меня, — произнёс носатый куда тише, так, что слышал только эльдар и притихший за прилавком Аарон.— Ну же, доставай меч. Посмотрим, так ли ты хорош в этом деле как кажешься.
— Что, нет? — переспросил он насмешливо и во всю глотку.— Мне показалось, ты что-то сказал! Говори громче, остроухий, а не то я решу, что ты бормочешь оскорбления в мой адрес.
Эльдар побледнел. Ноздри его раздувались как у хищной птицы. Выплюнув трубку, он выпустил тонкую струйку дыма, став походить на изготовившегося к броску дракона.
— Остроухий, ты — трус! — не унимался пират.— Вырожденец, как и вся ваша раса. Не далёк тот день, когда мы придём и возьмём все ваши богатства и отпользуем вашу Алтаниэль как потаскуху!
Если выпитое и притупило реакцию шрамоносца, то не на много. Аарону показалось, что над столом сверкнула бледная молния. Голова носатого отделилась от тела. В покрытый копотью потолок ударил кровавый фонтан. Аарон завопил, тонко, пронзительно, словно резали его самого. Обезглавленное тело завалилось на стол, на пол полетели кувшины, кубки.
Сосед убитого вскочил, замахиваясь полуторником. Эльдар был быстрее. Казалось, кончик его меча лишь слегка прикоснулся к груди вислоухого, как тот начал заваливаться назад. Стены задрожали от яростного рёва гордландцев у двери. Им вторили испуганные возгласы посетителей. Кто-то из островитян метнул в эльдара топорик, но промахнулся. Просвистев над ухом, тот с треском врубился в стену подле лысой головы вопящего Аарона. Это привело его в чувство. Мореец заткнулся, резво ныряя под прилавок. Следить за боем оттуда он, понятно, не мог.
А в кабаке уже всё ходило ходуном. С грохотом опрокидывались столы, Сыпалась глиняная и деревянная посуда. Дерущиеся хаотично перемещались по залу, тяжко топоча и звеня мечами. Кто-то рухнул между столами. Судя по полосатым штанам — не эльдар. Бой переместился к прилавку. Тяжелый гордландский меч с грохотом сокрушил доски над головой Аарона. Кто-то вскрикнул, Аарон его поддержал, чувствуя, как по лысине течёт что-то мокрое и липкое. Не прекращая скулить, он на четвереньках поскакал прочь. На него налетели, дали пинка под живот, от которого несчастного морейца перевернуло в воздухе. Скуля, как побитая собака, он полез под ближайший стол, где столкнулся с лютнистом.
— Один против пятерых! — восхищённо пропел тот, дёргая струны инструмента.— Я обязательно сложу песню об этой битве! Ну-ка, уважаемый, сдвиньтесь в сторону. Вот-вот наступит кульминация!
— Господи-Боже! — Аарон попытался сжаться в комок, чтобы как можно меньше торчать из укрытия. Кем бы ни была эта кульминация, ничего хорошего он от неё не ждал.
— Один?! — завизжал в ухо сосед.— Да! Они остались один на один!
Аарон все же рискнул обернуться
Бой переместился в середину зала. Один из гордланцев лежал на полу отдельно от своей ноги. Второй высился над ним, как утёс, размахивая полуторником. Шлем он успел потерять, небритая рожа раскраснелась от натуги, рыжие космы слиплись от пота. Эльдар вертелся перед ним как волк перед буйволом, пытаясь преодолеть разделяющий их полупрозрачный ареол рубящий воздух стали. Его зелёное колло украсилось многочисленными прорехами, правый бок был тёмным от крови.
— Он выжидает! — возбуждённо шептал лютнист.— Я вижу, он тянет время. Ждёт, когда враг совершит ошибку. Нельзя так долго махать этой… я же говорил!