Страница 34 из 88
Феранор медленно опустил меч, выжидательно посмотрел на того кому спас жизнь. Должна же у людей быть хоть кроха благодарности?
Разбойник не спеша и с достоинством отряхнулся, подобрал саблю. Он был из бединов или бала, невысокого роста, узок в плечах и худ. Чешуйчатый панцирь закрывал его торс, оставляя открытыми сильные жилистые руки с белыми отметинами шрамов. Лицо с полными губами, вздёрнутым носом, почти полностью отсутствующими бровями и причудливыми татуировками на впалых щеках. На голове круглый шлем, обвязанный платком так, чтобы его края закрывали шею и уши. Он шагнул вперёд и неожиданно сходу залепил Феранору в челюсть.
— Не смей смотреть мне в глаза, алялат!
— Катмэ! — капитан вытаращил глаза.
Голос у разбойника был высокий надсадный и совершенно точно женский, но удивило Феранора не это, а то, что говорил он (точнее она) на диалекте эльдаров Риенлисета. Совпадение?
Но нет, она не могла быть той прокажённой из Шандаары. Та была не такой хриплой, а эта будто всю жизнь выкрикивала строевые команды.
На всякий случай он махнул рукой Бальфуру, чтобы тот не наделал глупостей.
— Я спас тебе жизнь, людинка!
Новая зуботычина. Слева.
— Я Сагмира! Я — Чёрный ястреб! Я не нуждалась ни в чьей помощи!
Сморщила нос, бросив что-то на атраванском своим бандитам. Те загоготали. Остриё разбойничьей сабли возникло у Феранора под носом.
— Хочу чтобы ты знал. Я приняла его за мертвеца, потому он застал меня врасплох своим нападением. Только и всего. Я легко справилась бы с ними со всеми сама. А теперь брось меч, или разделишь участь торговцев.
***
Снова плен, но на этот раз куда более комфортный. Руки эльдаров связаны, но сами они ехали на лошадях, а не пылили пешком как раньше. Ещё их накормили. Грубой варварской пищей, но это была еда, а не отбросы. И теперь их везли на Северо-восток.
Феранору и Бальфуру достались почётные места сразу за атаманшей. Феранор думал о Талиан и о своём будущем. О том, каким бы оно могло быть. Бальфур угрюмо молчал, иногда тяжело вздыхал. Наверное, вспоминал расправу над уцелевшими стражниками и слугами Омидана. Их вкопали в песок по шею в ста шагах от бывшей стоянки. Сперва он принял это за милость — при крупном везении их мог обнаружить проходящий караван, но потом, когда разбойники бросили рядом несколько трупов, всё понял. Феранор тоже понял, но жаости не испытал. Услышав над головой хлопанье крыльев, он с чёрным сердцем пожелал им дожить до следующего дня, когда к падальщикам присоединятся солнце и жажда.
В арьергарде разбойной колонны ехали пятеро недавних невольников. Сразу после боя Сагмира объявила, что дарит уцелевшим рабам жизнь и свободу. Желающих пригласила присоединиться к её вольным людям. Условие было одно — продержаться пару минут против Багаутдина — крепкого здоровяка с хищным носом и широкими как паруса бакенбардами. Всех кто не смог, она оставила на караванной дороге, оставив им немного еды и воды. До Шандаары всего день пути, дойдут как-нибудь.
Эльдары были не прочь присоединиться к оставленным.
— Нет,— отказала атаманша. — На вас двоих у меня свои планы.
Но смотрела при этом почему-то только на Феранора.
***
День тянулся уныло. Унылым был пейзаж, где голые безжизненные равнины чередовались с дюнами, а дюны чередовались с равнинами. Редко попадались колючие кусты и причудливые кактусы, дрожал зыбким маревом горизонт.
На ночлеге не разводили костров, но выдали всем одеяла. Утомлённый переходом и длительной голодовкой Феранор уснул быстро. Снилось, что он бегает по поместью Эрандилов, выкрикивая имя Талиан, возлюбленная отвечает всё время будто из соседней комнаты, но стоит там оказаться, а она уже зовёт его из другой. Несколько раз сон прерывался крепким пинком и недовольным рычанием, но стоило ему закрыть глаза, как погоня начиналась вновь.
На следующий день, когда они вновь тронулись в путь, атаманша позвала его.
— Нам надо поговорить, алялат.
***
Они оторвались от кортежа, опередили дозор. Только тогда Сагмира сбавила скорость, выравнивая ход с лошадью капитана.
— Не хочу чтобы кто-то мешал,— объяснилась она.
— Откуда ты знаешь талью? — выпалил Феранор на опережение.
Ему этот вопрос не давал покоя последние двое суток. Очень странно слышать певучую эльдарскую речь из уст пустынной разбойницы.
— Это священный язык,— гордо ответила атаманша.— Мой народ читает на нём молитвы к Всевышнему, а мерзкие наглис используют для наведения порчи и чар.
— Твой народ?
— Исайриты. Неверные зовут нас «шенази» за то, что отказались предать Истинную веру. Но достаточно, алялат. Вопросы задаю я. Что ты делаешь здесь?
— Сижу в плену,— ляпнул Феранор первое пришедшее на ум и немедля получил по плечу рукоятью плети.
— Не смей шутить, когда я говорю серьёзно! Вас не было на этой земле триста лет. Откуда ты взялся? Как попал в плен? Отвечай!
— В пески привела любовь, а в плену оказался по глупости и излишней доброте.
— Любовь? — Сагмира по-птичьи склонила голову на бок, глянула на него, вопросительно приподняв бровь.— Ты подобно героям из песен приплыл в Атраван освобождать похищенную пиратами невесту? Это её имя ты выкрикивал ночью?
Феранор смущенно сглотнул. Кашлянул в сторону.
— Всё проще. Я приплыл сюда зарабатывать Славу, чтобы меня вообще пустили к ней на порог.
Разбойница фыркнула и неожиданно объявила:
— Ха! Сейчас по пустыне рыскает отряд сафуадов с наёмниками. Алялатами. Ты из их числа?
Феранор опешил от такой осведомлённости. Потом сердце его радостно подскочило — выходит его караван ближе, чем он думал?! Ничем внешне не выдав бурю эмоций, он сдержанно кивнул.
— Сколько вас было? Каким числом вы собрались ловить Чёрного Ястреба?
— До вчерашней ночи я понятия не имел о твоём существовании. Думаю и шахские сафуады тоже. Наша цель развалины Амаэля.
Атаманша резко повернулась, сверкнув на него глазами.
— Ха! Ты — лжешь! Двенадцать тарганов объявили меня кровным врагом! Мирзам трёх санджаков разослано повеление меня изловить. В сорока городах глашатаи выкрикивают на площадях мои приметы, суля золотой талант за мёртвую и десять за живую!
Она молниеносно выхватила из-за пояса кинжал, притянула к себе Феранора, прижав к его щеке остриё. Пальцы её побелели.
— Сознайся, что лжёшь, алялат. Или я вырежу твой змеиный язык!
— Будь оно так, мой меч снёс бы твою голову ещё той ночью.
— Ползучая тварь! Бледный паук! Охотясь за мной шахское войско разоряет исайритские поселения, чтобы я не могла найти в них приюта. Там не осталось ни одной души. Даже собак! Они так спешили, что даже не спалили дома, побрезговали зерном и медяками! Так они хотят напугать Чёрного Ястреба, но я лишь разозлилась!
Она ударила его кулаком, попав между грудью и животом, вызвав острый приступ боли. Но кинжал опустила.
Феранор судорожно вдохнул, попробовал разогнуться, превозмогая боль. Кажется то, что толпа воинов в пустыне может искать не её, людинка восприняла как личное оскорбление.
— Я буду думать, что с вами делать. Попытаетесь сбежать — убью.
***
Ночевали в пустыне, не разжигая огня. Видимо боялись таких же как они любителей лёгкой наживы. Ужинали лепёшками и жёстким вяленным мясом. Эльдары ели то же, что остальные. За ними приглядывали.