Знамёна из Пепла

Грифы успокоились, отвернулись.

Выйдя из теснины, тропа поворачивала в сторону, поднимаясь по пологому склону. С одной её стороны высилась стена утёса, с другой — неглубокий обрыв, в который водопадом обрывался струящийся с гор ручей. Ручей, хоть и широкий, легко можно было перейти вброд, даже не намочив коленей, но люди почему-то сделали изрядный крюк, пройдя по грубому мосту из нескольких брёвен. Тропа заканчивалась перед тёмным зёвом пещеры. Перед нею, как условный знак и предупреждение, на кольях покоились несколько бычьих и лошадиных черепов.

Не доходя шага до знака, предводитель в красном тюрбане, остановился.

— Выходи, Авва! Я хочу говорить с тобой! — пещера вторила его голосу гулким эхом, смолкнувшим где-то в глубине.

Какое-то время ничего не происходило. Всё так же гудел ветер, журчал ручей. Предводитель ждал. Сопровождающий неуверенно переминался с ноги на ногу. Раб равнодушно пялился перед собой. Наконец эхо принесло ответ:

— Кого это я слышу? — искажённый стенами пещеры голос звучал глухо и потусторонне.— С чем же дорогой гость пожаловал ко мне на этот раз?

— Я пришёл испросить совета! — молвил дорогой гость, вздохнул и нехотя добавил: — И помощи.

— Помощи??? — переспросили в пещере.— Неужто гордый мужчина не справившись, решился перешагнуть через свою гордыню и пришёл на поклон к слабой слепой женщине?

Мужчина не ответил. Стиснув золочёную рукоять сабли, он изучал камешки под ногами. Возмутился его спутник.

— Выбирай тон, наглис! Ты говоришь с самим Мустафой аль Гюлимом!

— Адихмар, я разве давал тебе слово? — холодно вопросил Гюлим, слегка повернув голову.

— Нет, хозяин, но…

— Тогда закрой рот.— он снова обратил свой взгляд в глубину пещеры.— За пять столетий, мой слуга так и не научился сдержанности. Хотя, ты могла бы и не томить нас на пороге, а, пригласить в дом, как положено радушной хозяйке.

— Пригласить хафашей в дом? — хозяйка издала звук, который можно было принять за смешок.— Нет, Гюлим. Вы останетесь там, где стоите.

Из пещеры послышалась какая-то возня, шелест и лёгкие постукивания палкой по камням. В темноте возникло белое безглазое лицо. Казалось, оно плывёт прямо в воздухе. Но то, что человеческое око едва могло различить во тьме — хафаши видели так же ясно как днём. Опираясь на узловатый посох, к ним шла невысокая чернокожая женщина, с длинными спутанными волосами. Её лицо покрывал тонкий слой белой глины, придавая ему вид грубой маски. Одежда состояла из платья дашики с разорванным воротом, каким-то чудом, державшимся на костлявых ключицах. В общем, с последней их встречи, Авва изменилась не сильно. Единственным добавлением стал цветок водяной лилии в волосах над ухом.

Хозяйка пещеры выбралась на свет. Встала так, чтобы между ней и хафашем оставались колья с черепами, и горделиво задрала острый подбородок.

— Что тебе нужно? — без пещерного её эха голос звучал гнусаво простужено.

— «Пиала Жизни» не доступна для меня. Чары алялатов не позволяют проникнуть в подземелье ни мне, ни моим слугам, а от смертных там никакого толку! Есть ли другой способ сломать печать на гробнице?

— Есть,— после короткого раздумья Авва. Губы её, покрытые истрескавшейся глиняной коркой, скривились в иронической усмешке.— Приведи святого праведника и пролей его кровь на алтарь старых богов. Но мало просто вонзить нож ему в сердце, он должен добровольно пожертвовать собой! Многие ли поддадутся твоим уговорам, зная, кого тем самым выпустят в Мир Живых? Если, конечно, ты вообще сможешь приблизиться к кому-нибудь из них без вреда для себя!

— Я — воин и знаю, что некоторые крепости проще обойти, чем брать штурмом. Но если их стен не миновать, то лучше идти на них подготовленным. Я хочу попросить тебя…

— Проси не меня,— прервала его женщина.— Я всего лишь инструмент в руках богини. Спрашивать нужно её!

— Я готов к этому.— Без колебаний согласился Гюлим, искоса бросая взгляд на отрешённого от происходящего раба.— Знаю, что она любит больше всего. Кровь не познавших любви юношей.

— Жертва не понадобится.

— Почему?

Авва загадочно улыбнулась.

— Ты хочешь, чтобы Зулл Саракаш вернулся под солнце живых,— сказала она, выдержав необходимую паузу.— Хочешь начать войну, чтобы корона твоего повелителя снова воссияла над этими землями. Это в интересах богини. Саракаш изведёт всех этих поклонников безликого Алуита и мертвеца Исайи и на алтарях Минры как встарь запылают жертвенники. Так ты готов услышать слово богини?

* * *

Ведьма удалилась и вернулась через некоторое время, неся в руках две медные курильницы для благовоний и кувшин, из которого исходил резкий травяной запах. Прорицание проходило у входа в пещеру.

Гости ждали её в тени скалы. Их количество сократилось до двух. О судьбе третьего можно было судить по грифам, которые тоже вдруг запропали. Действуя быстро и сноровисто, словно слепота её ни капли не мешала, ведьма расставила курильницы, уселась между ними, поджигая в них особые порошки. Когда повалил редкий белёсый дымок — Авва отпила из кувшина. Через несколько минут кожа её почернела ещё больше, движения утратили резкость, а голова словно стала слишком тяжёлой для шеи и постоянно заваливалась то на одну, то на другую сторону.

Гюлим терпеливо ждал. Ведьма сама расскажет всё, что надо, как только услышит ответ богини. Вдруг женщина напряглась, вскинула голову, будто услышав что-то недоступное остальным.

— На следующей луне, Горящая птица и Молодой Лев пойдут к руинам. Ты получишь то, что желаешь, если в тот день найдёшь под жалом скорпиона того, кто хочет познать тайну Смерти! — чётко проговорила она, разделяя каждое слово.— Он хочет идти, но не может ступить на тропу.

Авва замолчала, будто переводя дыхание. На песок из уголка раскрытого рта упала тягучая капля слюны. Гюлим вздрогнул, еле сдержав себя от уточняющего вопроса. Что это ещё за скорпионье жало и как под ним кого-то можно найти? И правильно, что сдержал, ибо прорицание не закончилось.

— Он наполнит пиалу кровью Праведника. Стена — рухнет. Отвергнутые падут перед Бессмертным царём. Лев склонится пред Орлицей.

— Клянусь силами Ночи, мне нравится это предсказание! — воскликнул Гюлим.— Бессмертным царём может быть только Саракаш! Я верну тебе, мой государь то, что пять столетий назад у тебя украли завистники и властолюбцы!

— Но берегись! — неожиданно перешла на крик Авва.— Что было забыто, то вспомнится снова. Нетвёрдый дух — предаст. Что убило когда-то, то снова убьёт. Убитый, воскресший и снова убитый!

Она резко замолчала, уронила голову на грудь и завалилась на спину. Общение с Минрой отняло у неё все силы.

Гюлим стоял, неподвижный, как истукан. Лежащая сломанной куклой ведьма более не интересовала его. В принявших карминовый оттенок глазах разгорался лихорадочный блеск.

— Тот, кто хочет познать Смерть…— повторил он.— Кто это такой? И что значит под жалом скорпиона? Подери меня Свет, почему боги не могут говорить ясно и прямо?! Это герб, логово чудища, небесное созвездие?!

— Или духан[1] в Шагристане…— осторожно вставил Адихмар.

— Что?

— Духан, где я нашёл девственника, господин,— повторил хафаш в чёрном.— На вывеске там изображён скорпион.

— Под вывеской со скорпионом…— задумчиво протянул Гюлим, скребя костлявым пальцем закрытый гутрой подбородок. — Так-так… кажется, я начинаю понимать… Пойдём, Адихмар! У нас всего две седмицы чтоб подготовиться к встрече.