Страница 91 из 113
Лисица не проявляла свою слабость при спутниках. Но сейчас они спали. Потому она могла показать свою боль луне, которая продолжала освещать мир холодным светом. Закусив губу до крови, Даяна прижимала правую руку к груди, а по щекам текли слезы.
Но стоило Лонафу повернуться во сне, как девушка отвернулась, вытерла лицо левой рукой и тихо выдохнула, убедившись в том, что мужчина спит.
«Он не должен знать, – твердила она себе. – Даже подозревать не должен».
Анобиан распахнул глаза, когда солнце еще не появилось, но на восходе запылало ярко-оранжевое зарево. Он сел, потер кулаками глаза и повернулся к сестре:
– Почему ты не разбудила?
– Вам надо было выспаться, набраться сил перед дорогой, – ее голос не дрогнул.
– А тебе, значит, не надо? – приподнял рыжую бровь парень.
– Тебе ли не знать, что теперь от меня толку меньше, чем раньше, – ей стоило больших усилий произнести эту фразу не запнувшись.
Анобиан ничего не ответил. Встав с земли, которая заменила ему большую мягкую кровать с балдахином, направился к лошадям, которых накануне привязал к одному из деревьев. Даяна смотрела вслед брату и думала о том, что ошибалась. Он был не тем человеком, которому можно довериться и повернуться спиной. Она это чувствовала. Но верить не хотела.
Лонаф потянулся и сел, отвлекая внимание девушки на себя.
Он тоже ничего не сказал, лишь укоризненно покачал головой. Лорд Авэирн размял мышцы и повернулся в сторону тракта, который виднелся невдалеке:
– Если выедем сейчас, то к обеду доберемся до дороги, ведущей в Мараи.
– А сейчас мы где? – таща сразу трех лошадей на поводу, поинтересовался рыжеволосый шаман.
– На окраине Троны. Проедем на юг к Хисе, а потом свернем на восток.
Даяну передернуло, а Лонаф добавил:
– Хиса лишь ориентир.
Лисица, ничего не сказав, первая подошла к лошади и запрыгнула в седло, используя лишь одну руку.
«Я найду способ и верну тебе руку, – поклялся Лорд Авэирн, забираясь в седло. – Сила не в том, чтобы не показывать слабости, Лисичка. А в том, чтобы уметь принять помощь в нужный момент».
Они выехали на дорогу, лошади шли шагом. Анобиан крутился в седле и мечтал поскорее отправиться домой. Парень мечтал об этом с момента срыва печати. Он не видел смысла тянуть время. Будь его воля, он пустил бы своего серого жеребца галопом и покончил со всеми делами как можно быстрее. Но Даяна не спешила. Она понимала, что последние дни проводит в мире, устои которого нарушила; рядом с человеком, которого любила.
Да, сейчас она могла себе признаться в чувствах. И считала это еще одной слабостью. Ее поддержка оказалась нитью, связывающей с чужим и таким ненавистным миром.
«Он не пойдет за мной, – мысленно усмехалась Лисица. – Он не оставит свой мир. Я не смогу попросить его об этом».
Мимо мелькали леса и луга, зеленый смешивался с желтым и коричневым. Лошади перешли на рысь, неся трех всадников на юг. Туда, откуда Даяна смогла сбежать.
Они молчали, каждый погруженный в свои мысли.
Лишь когда солнце начало медленно ползти по небосводу вниз, Лонаф заговорил:
– Задержались. К вечеру доберемся до перекрестка. Там переночуем, а уже утром свернем с тракта, ведущего в Хису, и направимся в Мараи.
– Ночуем опять в поле? – хмыкнул привыкший к удобствам Анобиан.
– Нет, там есть трактир, – отозвался лорд, не повернув головы. – Когда-то был.
Эти слова не сильно утешили шамана Клана Алого Дракона, но больше он ничего не сказал.
Даяна следила за тем как солнце медленно скатывается за горизонт, как его последние лучи алыми языками облизывают землю и высокие хвойные деревья. Сейчас она чувствовала внутреннюю усталость, которая нашептывала на ухо глупые идеи. Предлагала забыть все что было и начать новую жизнь тут, шептала о возможностях и существовании вдали от богов, которые тут ее не достанут и не смогут навредить.
Но Лисица не поддавалась. Она пробуждала в воспоминаниях образ Гарпии, погибшую от ее руки, вспоминала торговца Илкисана, который называл ее дочерью и понимала, что эти люди ненавидели порядки мира не меньше чем она сама.
«Я должна уничтожить ту, что стояла у истоков, – повторяла про себя Даяна. – Больше никто не посмеет клеймить людей и врываться в чужие миры войной. Я покажу всем, что за такое платят жизнями».