Страница 68 из 113
– Что значит Омицида Эладана? – наконец нарушила тишину Лисица. – Тут верь речь не об императоре, а об империи. Так?
Лорд Авэирн вздохнул, повернулся к девушке:
– После того как в каждом большом городе открыли амфитеатры, а для рабов был придуман титул Омициды, все поменялось. Все больше людей гибло на аренах, растерзанные челюстями и когтями монстров или оружием собратьев. Они все боролись за мнимую свободу, которую обещали Омицидам. Но Омицида Хисы или Омицида Анковы лишь промежуточный этап.
– Пояснишь? – Даяна провела пальцем по резной спинке дивана, понимая, что практически ничего не понимает.
– Десять больших городов, не считая Мараи, так как от города осталось одно название, получали своих Омицид путем выбора сильнейшего через бои на арене. – Лонаф опустился на диван рядом с девушкой. – После этого десять Омицид должны были встретиться друг с другом и выживший получал звание Омициды Эладана.
– Как часто меняются Омициды? – напряглась Даяна.
– Это были первые с момента ввода титула для рабов.
– Значит, мой брат убил всех остальных Омицид, – прошептала девушка, отворачиваясь от лорда Авэирна. – Всех, кроме меня. Потому что Омицида Хисы сбежала.
– Скорее всего, так все и было, – Лонаф прикрыл глаза, чувствуя, как усталость давит на виски. – Я ведь поговорил с Императором. На самом деле, я даже не надеялся на то, что мне устроят личную аудиенцию, потому как могли просто передать подписной лист с приказом и выпнуть из замка.
– И? – услышав недосказанность, повернулась к нему лицом Даяна.
– Мне предложили задержаться на несколько дней, – аккуратно ответил мужчина. – Будет прием в честь нового вассала.
– То есть тебя, – нахмурилась Лисица.
– Да. Но это дает нам время на выполнение твоей задачи, – Лонаф говорил медленно, подбирая каждое слово, будто боялся спугнуть девушку.
Она это почувствовала и напряглась:
– Если мы не успеем до твоей присяги, то ты будешь обязан сдать меня?
– Вассальная клятва Императору, – вместо ответа на вопрос, сказал Лонаф, – является магическим ритуалом. В случае неповиновения или предательства я умру.
– И сколько у нас времени?
– Два дня.
Это прозвучало как приговор. Даяна не имела ни малейшего понятия как подобраться к брату, как снять с него метку.
«Не одну, – поправила себя Лисица. – Банеззи что-то говорил о том, что Омицид клеймят еще раз. А у брата может быть целых три сигиллы, ведь он Омицида самого Императора».
Лонаф почувствовал ее растерянность, подсел ближе и положил руку девушке на плечо:
– Как ты сорвала свою метку?
– Мочалкой, – усмехнулась Лисица, переводя взгляд на мужчину. – Но не будем сравнивать. Я помнила свое имя, в отличие от других рабов.
Лорд Авэирн качнул головой, он не знал как обычно себя ведут рабы и что помнят. Потому это признание для него ничего не значило.
– Хорошо, – она развернулась полностью, скинув тем самым с правого плеча ладонь Лонафа. – Кто обычно ставит рабу дополнительные сигиллы после становления Омицидой?
– Император, – понимая к чему клонит девушка, ответил он.
Даяна и так это знала, но необходимо было привести к этой мысли и лорда, оказавшегося с ней по одну сторону арены.
– Ты убила своего хозяина и метки со всех рабов спали, – мужчина будто бы прочитал мысли Даяны.
– Да. А это значит, что мне придется убить Эладана. Я и так бы это сделала. Попыталась, – она замялась. – Но теперь это решение всех проблем.
– Его будет защищать твой брат.
– Я знаю, – плечи поникли, она вновь оказалась в тупике. – Он ведь всегда при своем хозяине, у меня даже не будет возможности с ним поговорить.
– Этого я не знаю.
Лисица сама не поняла, как оказалась в объятиях мужчины. Но они почему-то дарили спокойствие и уверенность. Её опора была так ненадежна и так далека от родного мира. Но сейчас она старалась закрыть на это глаза и найти решение, от которого зависла дальнейшая судьба мира Шести Кланов.
– Успокоилась? – голос был тихим, убаюкивающим.
Но Даяна не успела ответить, дверь без стука распахнулась, ударилась выпуклой ручкой о выкрашенную в бледно-лимонный цвет стену. Кусок краски отвалился и с грохотом упал на каменный, не покрытый ковром, пол. А в дверях стоял высокий подтянутый мужчина с тёмно-каштановыми волосами, зализанными назад. На висках серебрилась седина, вокруг глаз невидимый паук соткал свою паутину. А тонкие губы кривились в усмешке.