На пороге зимы

— Пошли, что ли, оглядимся, — позвал Ардерик.

Глядеть было не на что — каждая долина была похожая на предыдущую. Те же серые отвесы, те же сосны щетинились из-под снега хвоей, а берёзы тянули скрученные ветви. Впрочем, не нужно было гадать, отчего Ардерику не сидится на месте тем больше, чем ближе они подходят к Эслинге. Порой Верен пытался представить, как это: если бы Бригитта носила его ребёнка, будучи замужем за другим. Гадал, правда, недолго — будь у Бригитты законный муж, она бы и не посмотрела на сторону, в этом Верен был убеждён неколебимо. Равно как и он сам не глядел на девок, попадавшихся в восточных селеньях. Не мальчик уже, своё отгулял.

Да и не до того было. В каждом селении повторялось одно и то же: отряд встречали настороженно, когда угрюмым молчанием, когда — вилами и кольями. Привыкли, что гости в доспехах — к пустым погребам, и хорошо ещё, если не заберут подросших парней и девок покрасивее. Ардерик часами рвал глотку на морозе, расписывая, как обманывал северян подлый Шейн, совсем не то, что щедрая Империя! Потом втолковывал то же самое уже в приземистых и дымных домах. К утру, охрипнув от споров, осушал очередную чашку дурного местного пива и переводил разговор на Бор-Линге. Местные кивали, сетовали на бесчинства Шейна, но указать тропу к морской крепости не спешили. То ли вправду не знали, то ли боялись мести.

А бывало и так, что отряд оставлял за собой пепелище и вороньё, слетающееся на косые кресты. Бывало — бежали и возвращались ночью с факелами и арбалетами наизготовку. Эти воспоминания Верен старался лишний раз не тревожить.

— Лишь бы они не переметнулись обратно к Шейну, стоило нам уйти, — поделился Верен сомнениями. — Вот явится он требовать припасов, и что они, откажут? Он же не один придёт да не безоружный.

— Ясно, не один, — поморщился Ардерик. — Значит, надо его до лета изловить.

— Местным война поперёк горла. — Верен вспоминал, как старики показывали пустые погреба, а хозяйки сетовали, что люди с побережья забрали последних коз. — Повезло, что Шейн не обещает им мира.

— Сперва-то обещал, — напомнил Рик. — Помнишь, тот староста или как их тут звать, говорил, будто ещё годик потерпеть — и будет на Севере вечный мир и сытость, что зерно и шерсть перестанут отдавать даром, а будут продавать за золото… Я ему к утру только втолковал, что ихнее золото — это южное зерно! Сейчас у него пятеро детей живы, а без зерна и зелени хорошо если трое останутся да не выйдут заморышами. Он всё твердил: грабите нас, лучшую шерсть забираете, лучшую рыбу! Соль вот лиамцы под себя подобрали… Я говорю: у тебя каша в горшке чья? Хлеб откуда взял? Где у вас те поля, на каких пшеница растёт? Хочешь как встарь, горсть ячменя на зиму растягивать? А с детьми, говорю, как думаешь — пусть дерьмо на поля возят? Или лучше их выучить да пристроить шерсть считать, чтобы были в тепле, чистоте да при монете? А девок лучше за воинов выдать или за деревенщин, какие и в могиле навозом смердят?

— Ну с девками-то он по-своему понял, — криво усмехнулся Верен.

— А я не в обиде, — усмехнулся Ардерик. — Зря ты тогда к лошадям спать ушёл!.. Обе были хороши!

— Всё же понять бы, как им пришлись твои слова, — проговорил Верен, осторожно спускаясь по склону. Снега здесь намело по колено, спасали только снегоступы. — Вдруг они там со страху дань Шейну собирают. Жрать у них хоть и нечего, а в кузницах-то стук стоял в каждой деревне.

— Да, похоже, железом Шейн здесь разживался, — кивнул Ардерик. — Только в битву-то взял имперские мечи… А ну стой! Кто там?

Они появились внезапно — три десятка северян в выбеленных овчинных шкурах. Верен мигом выставил щит и схватился за ножи на поясе. Вот где пригодится глубокий снег — врагам быстро не подойти. За спиной звякнул вскинутый арбалет.

— Рик Медвежья Шкура, — проговорил старший. А потом неожиданно склонился перед сотником: — Возьми к себе!

— Шейн обманул, — объяснял старший северянин, уплетая похлёбку из сушёных грибов. Обед пришлось варить дважды, на огне снова кипел котёл. — Не умеет воевать. Из-за него мой отец погиб, и у Рори и Фина тоже. Шейн ничего не заплатил за убитых, сказал только, что летом соберёт новое войско и отомстит за каждого. И чтобы мы готовились и упражнялись с мечами.

Под меховыми капюшонами оказались совсем молодые лица — Верен насчитал всего троих старше себя. При мечах было и вовсе двое, зато у каждого был тугой лук и по два колчана стрел.

— Отчего Шейн сразу вас не забрал? — спросил Ардерик.

— Чтобы не кормить, отчего ж ещё.

— И сколько людей с ним было?

— Два десятка. Говорили, что он послал ещё два раза по столько к Гриму у Чёрного Вершка и в Старую Кузницу. Чтобы не объедать наших.

— Разумно.

— А то! Вот мы и решили, что не хотим умереть за Шейна, от которого отвернулась удача и который обманул нас и наших отцов.

— А барону Тенрику чего не хотите служить? — прищурился Ардерик. — Вы ж меня первый раз видите. С чего взяли, что у меня больше удачи?

— Не хотим, — коротко ответил мальчишка.

— Ясно, — усмехнулся Ардерик. — Как звать-то тебя?

— Меня Кайлен. Это мой брат Григ, это вот Лар и Пест…

Верен быстро потерялся в коротких именах, тем более, Ларов оказалось двое, а Григов — целых четверо. Ардерик же дослушал до конца и кивнул с таким видом, будто запомнил каждого.

— Хорошо. Вы парни смышлёные, должны понимать, что нынче не то время, чтобы верить первому встречному. Нас три десятка, и вас столько же. Если чего удумаете — малой кровью не обойдёмся. Так что в отряде пойдёте, как я скажу, и спать будете, когда и где скажу. А то у нас иные любят, чуть что почудится, за арбалет хвататься. Дойдём до замка спокойно — ещё разок поговорим. Ясно?

Кайлен поморщился, но оглянулся на своих. Коротко переглянулся с ними и кивнул.

***

В последний день тропа наконец перестала петлять по горам. В лесу было теплее, меньше снега, больше дров, и отряд зашагал веселее. Ардерик поглядывал на своё так неожиданно выросшее войско и прятал улыбку, когда встречался глазами с Вереном, за которым дружно топали пятеро северян и пятеро своих.

— Ты думал до конца жизни носить за мной щит? — высказал он Верену накануне. — Иные так и ходят, так что радуйся. Пока послужишь в десятниках, а там поглядим.

Северяне вели себя смирно, деваться им было некуда. Бывалые воины восприняли новое назначение Верена с пониманием. Дело портил только сам Верен, всё пытавшийся донести до Ардерика, что недостоин столь высокой чести, но… ему тоже некуда было деваться. Вот ещё выдумал — высока честь вести за собой десять человек! Ерунда, а не честь!

Стройную фигуру на крыльце было видно издали. Элеонора выглядела совсем тонкой под чернобурой накидкой. Она приветственно улыбнулась и поманила Ардерика ближе.

— Я вижу, восточный поход увенчался успехом. Вы не только не потеряли вверенное вам войско, но приумножили его, — прожурчал мягкий голос.

Ардерик не знал, куда смотреть. Он не желал встречаться с Элеонорой взглядом, но смотреть в землю было глупо, в сторону — невежливо, а на талию, как будто бы слегка раздавшуюся — поди разбери под мехами! — невыносимо.

— Пока рано говорить, — буркнул он. — Новые воины ещё недостаточно испытаны. Я поселю их в укреплениях и не пущу в замок раньше, чем они заслужат доверие.

— Как скажете. Хотя я думала сегодня собрать всех в Эслинге в знак дружбы. Пусть увидят наше гостеприимство. Пир будет скудным, но беседы возместят этот недостаток.

— Если тридцать лишних едоков не нанесут кладовым непоправимого урона, почту за честь порадовать вас.

— Не нанесут, — Элеонора первая отвела взгляд, показывая, что разговор окончен. — Постойте, Ардерик! Мне нужен ваш совет.

Ардерик повернулся медленно и принял самый безразличный вид, как на турнирах, когда выходил против более сильного противника. Что ещё она задумала?

— Я подумала… Что если мы сделаем небольшие подарки новым воинам? Тенрик в отъезде, и мне трудно выбрать, что будет уместно. Поможете?