Страница 49 из 141
Верен даже проникся к Шейну чем-то вроде сочувствия — так явно он проигрывал и с таким достоинством держался. Даже решился на отчаянный шаг — приблизился почти вплотную, не иначе как надеясь достать Ардерика кинжалом. Спустя миг противники разошлись — у Шейна потемнел и намок рукав, а Ардерик стряхнул с меча капли крови. Рубахи облепили взмокшие тела, снег под ногами раскис в скользкую кашу. Взлёт, поворот. Клинки сшибались, и никто не считал зазубрин.
В кличе северян зазвучало отчаяние, и Верен крепче сжал меч. Чутьё шептало об опасности. Верен даже прикинул, успеют ли они отступить в замок, если начнётся заварушка. Скользнул взглядом по броням северян, нащупывая слабые места. Да он успеет положить десяток, если вздумают играть нечестно!
Шейн снова отступал к краю, и Ардерик не давал уйти. Недаром на его знамени щерился медведь, а у Шейна прыгал олень! Круг зрителей сомкнулся плотнее, северяне примолкли. Верен уже собрался положить кольчугу Ардерика на снег, ожидая беды.
И дождался. Над головами сражающихся чиркнула стрела и воткнулась в снег у кончиков сапог зрителей. Подлая, метившая по незащищенным железом телам. Только летела она не со стены, где могли затаиться камнееды, а из башни замка.
Шум поднялся невообразимый. Северяне потрясали мечами, Шейн с Ардериком, прикрывшись подобранными щитами, что-то кричали, но их слова терялись в гвалте.
— Так вот как имперцы чтут святость поединка! — удалось разобрать Верену. Он как-то особенно остро ощутил, насколько северян больше. Потянул из ножен меч и двинулся к Ардерику — чтобы не победить, а забрать с собой побольше врагов, и плевать, что достойных похорон им не видать.
— Опустить мечи! — голос Шейна перекрыл и гвалт, и треск горящей конюшни. Дальше он говорил на северном языке, но подкреплял свои слова выразительными жестами, и было понятно: Ардерик бился честно, мстить не за что. Верен уже стоял вплотную к сотнику с обнажённым до половины клинком.
— Ты сражался честно, — повторил Шейн Ардерику уже на общем. Было странно видеть заклятого врага так близко: человек как человек, на вид не старше Ардерика. Рыжие волосы прилипли ко лбу, правый рукав пропитан кровью, в глазах пляшут отблески пожара, а по губам блуждает отчаянная улыбка. — Возвращайтесь в замок. Никто не тронет. Но завтра мы вернёмся. Может, у нас ещё будет возможность сойтись.
Ардерик смотрел на Шейна так, будто не мог поверить, что победа ускользнула из его рук.
— Ещё не поздно присягнуть Империи, — через силу выговорил он.
Шейн усмехнулся. Оглянулся, обвёл взглядом своё войско.
— Да нет, поздно. Иди своей дорогой, а я пойду своей. И знаешь… — Он указал глазами на ленту, повязанную под рукоятью Ардерикова меча. — Не доверяй моему брату. Вообще никому там не доверяй. — Он повысил голос: — Дуйте под юбки к вашим женщинам, пока мы не передумали!
Ардерик в сердцах выругался и сплюнул на снег.
***
По лестнице Ардерик взлетел в мгновение ока, ввалился на второй ярус и замер, обводя всех диким, яростным взглядом:
— Кто стрелял? Кто стрелял, сожри его свиньи?!
Он переводил взгляд с одного на другого, пока не упёрся в Эслинга и больше не отводил глаз. Казалось, высеки искру, и между ними вспыхнет, с такой болью, ненавистью, отчаянием смотрел Ардерик. Потеря сотни, укреплений, нынешнее невыносимое поражение — всё было в этом взгляде.
— Кто стрелял, — повторил он, и это уже не было вопросом.
— Откуда я знаю, — пожал плечами барон. — Спросите ваших людей. Кто-то из них. Да хоть этот, — он кивнул на Такко, разом вскинувшегося от обиды.
— Этот бы не промазал! — Ардерик едва скользнул взглядом по лучнику и снова уставился на барона. — Теперь замок погиб!
Его слова эхом отразились от потолка и стен, отозвались испуганным гулом голосов внизу. Замок погиб! — давно зудело у каждого, как старый нарыв, грызло подспудной тревогой.
— Рано отчаиваться! — звонкий голос Элеоноры остановил гулявшее по этажам эхо. — Пока мы живы, есть надежда. Укрепим двери, заколотим окна, сделаем всё, что в наших силах!
Она отошла от окна к Ардерику и встала рядом так, что их наплечники соприкоснулись.
— Эслинге строился для войны. Внутри стен нам ничего не грозит. У нас достаточно запасов, чтобы пережить осаду. С рассветом мы отправим голубей с просьбами о помощи, и помощь придёт. Мы увидим, как над Эслинге взойдёт солнце — много раз! А сейчас — за работу! Займитесь ранеными, подготовьте оружие, накормите и успокойте детей!
Её уверенный тон вернул надежду. Люди разошлись по местам. Элеонора повернулась к Ардерику, не смущаясь тяжёлым взглядом барона. Отвела с его лба окровавленную прядь, погладила по щеке. Слова замерли на губах. Да и что здесь можно было сказать? Победа ушла, ускользнула, как рыба, сорвавшаяся с крючка у самого борта.
Ардерик отвернулся, закусив губу. Зло боднул воздух и стряхнул ласковую руку. Затем опомнился, сжал ладонь Элеоноры между своими, коснулся губами, бросил, резко повернулся и загрохотал по лестнице вниз. Нужно было выставить часовых и сделать многое другое. Ночь обещала быть короткой.
***
— Ты совсем ничего не видела?
Когда Ардерик и Элеонора наконец уединились в одном из верхних ярусов, стояла уже глубокая ночь. Элеонора сидела в старом кресле, грея заледеневшие руки у жаровни, Ардерик — у её ног. К этому времени сотник допросил всех, кого мог. Тщетно. Дарвел и ещё двое воинов поклялись, что барон смотрел за поединком вместе с ними, и их честные глаза сказали Ардерику всё. Но доказательств не было.
— Ты знаешь, на кого я думаю. Мы оба знаем, кто это был. Я такая глупая, Ардерик! Надо было сразу на него указать!
— Чтобы мы перегрызлись? Он всё ещё барон для своих людей. Правильно сделала.
Пальцы Элеоноры мягко распутывали его волосы, гладили загривок, скользили по вороту рубахи. Её била дрожь — от холода, бессонной ночи, от всего пережитого. С Зимнего Перелома прошло немало дней, но рассвет не становился ближе.
— Завтра отправим голубей в Лиам и Северный Предел, — прошептала Элеонора. Ардерик не слушал, он перебирал кисти её пояса, поглаживал бёдра сквозь платье.
— Ты была такая красивая сегодня, — проговорил он. — Настоящая хозяйка Севера.
Встал перед Элеонорой на колени и медленно потянул вверх её намокший от снега и грязи подол.
Они соединились тихо, почти не раздеваясь, окутанные облаком пара от разгоряченного дыхания. А снаружи остывали тела убитых, и гибель бродила вокруг Эслинге, примериваясь, откуда начать.
========== 8-1. Невозможная надежда ==========
— Как я хотела отдельную голубятню! — говорила Элеонора, поднимаясь рука об руку с Ардериком по узкой лестнице. — Два года убеждала Тенрика, что в его положении нужно иметь особую почтовую башню. Кажется, впервые радуюсь, что он меня не послушал…
Ардерик молчал. Он с самого утра был неразговорчив: обошёл посты, сменил часовых, проведал раненых, проронив буквально пару слов. Но рука, на которую сейчас опиралась Элеонора, поддерживала крепко. Они поднимались на голубятню вдвоём, оставив слуг внизу, и можно было идти сколь угодно близко друг к другу, касаясь бедром бедра. Элеонору пьянила неожиданная свобода — несмотря на разруху вокруг, на кровавые следы во дворе, на груды убитых, так и лежавших у стены. Барона нигде не было, да никто его и не искал.
— Припасов для людей хватит на месяц, — Элеонора сменила тему. — С лошадьми хуже, зерна очень мало. И дров тоже. Я надеюсь, что позже можно будет сделать вылазку через нижние коридоры. Пусть конюшня погибла, но амбары и дровник уцелели, и со стороны Шейна будет большой глупостью сжечь их. Много унести мы не успеем, но это лучше, чем ничего.
Ардерик всё молчал. Вчера Элеонору пугало его оживление, но сегодняшняя мрачность была не лучше.
— В Лиаме наберется не меньше сотни воинов, — продолжала она. — Они будут здесь самое позднее через три дня. А Северный Предел выставит не меньше трёх сотен. За неделю и они доберутся.