Страница 6 из 16
Однажды пришел замдиректора нашего техникума Андрей Васильевич, он также преподавал электротехнику. Люди говорили, что у него в доме женское царство – пять женщин: четыре дочери и жена. Младшей дочери два года, другим – пять, девять и четырнадцать. Содержать такую семью на одну зарплату очень сложно.
Андрей Васильевич принес туфель. Я подождал, когда он уйдет, подошел к приемщику и попросил:
– Дай мне этот заказ.
– Что, знакомый?
– Да, замдиректора нашего техникума, он еще электротехнику преподает.
Туфель был старый, изношенный, и царапины, и порвано. Я потрудился над ним, стелечки поменял, подошвы подправил, каблуки, задники, в общем, сделал нормально.
– Это не мой туфель, вы ошиблись, – сказал Андрей Васильевич, принимая работу.
– Как не ваш? Вот квитанция – ваш, – возразил приемщик.
– Нет, у меня не такой был туфель, вы ошиблись. Этот новый, а у меня был старый.
Приемщик улыбнулся:
– Тогда берите новый вместо старого.
– А как я буду ходить? У меня на одной ноге будет новый туфель, а на другой старый.
– А вы приносите второй, мы и второй сделаем. За полцены.
– А можно так?
Приемщик с понятием был человек:
– Да, можно.
Через полчаса Андрей Васильевич принес второй туфель, приемщик отдал его мне, и я отремонтировал его, как и первый: все подтянул, подправил задники, каблуки. На следующий день пришел замдиректора техникума за вторым туфлем и говорит приемщику:
– А можно познакомиться с мастером, который это делал?
Тот позвал меня, я подошел, Андрей Васильевич на меня посмотрел внимательно:
– Простите, мне ваше лицо знакомо.
– Да, Андрей Васильевич, я ваш ученик.
– Найденов?
– Да, Найденов моя фамилия.
– А что вы здесь делаете?
– Да вот, подрабатываю.
– Хорошо, спасибо за работу. Спасибо.
Поблагодарил и как-то смущенно пошел, а через два дня после лекции обратился ко мне:
– Можно вас, Найденов? Останьтесь, – я остался, он заговорил, смущаясь, – понимаете, Вася, такое дело: моя старшая дочь в этом году заканчивает седьмой класс. У нее выпускной, понимаете? Вы бы не могли отремонтировать материны туфли так, чтобы дочь могла их надеть?
– Конечно смогу, это очень просто, только мне надо посмотреть, какие туфли.
– Приходите тогда попозже ко мне домой.
Назвал время, адрес. Это частный сектор был. Я пришел. Андрей Васильевич меня ждал у калитки.
– Я приготовил туфли, которые можно отремонтировать для дочери. Пойдемте покажу.
Зашли в сарай, там свет был включен. Я посмотрел: обувь старая, еще довоенная, но можно было привести в порядок. Мне сразу в глаза бросились сапоги офицерские, хромовые. Я взял один сапог, сразу оценил качество материала.
– Это ваши?
– Да, на парад выдавали, остались.
– Вы их сейчас не носите?
– А куда их надевать?
– А вы можете отдать, чтобы я из них что-то сделал?
– Да пожалуйста, господи, где мне в них щеголять?
– Мне бы надо еще замерить ногу вашей дочери.
– Ну, что ж, это можно. Пройдемте в дом.
Мы вошли в дом. Женщины окружили меня.
– Это Вася, который отремонтировал мне туфли, и он сделает и тебе туфельки, дочка, но для этого надо замерить ножку твою, присядь, пожалуйста, на стул.
Она присела, протянула ножку. Ей было четырнадцать лет, пятнадцатый. Я у многих замерял ножки еще в детдоме, когда просил мастер, и меньшим, и ровесникам, и старшим, а сейчас почему-то смутился, было такое странное ощущение, как будто я держу не ножку, а что-то драгоценное, что-то нежное. Я сделал замеры, как учил меня Петр Васильевич, чтобы под колодочку. Я уже видел, какие туфли сделаю. А младшие сестры смотрят, как будто это игра, и давай просить наперебой:
– А наши ножки, а наши ножки тоже замерьте! Пожалуйста!
Я стал замерять всем.
– А мамину, а мамину ножку!
Мама села, я ее ножку тоже замерил. Все замеры, естественно, записывал, чтобы девочки видели, что для меня это не игра, и что я постараюсь сделать то, что смогу. Я взял несколько изрядно поношенных туфель, которые стыдно надевать, и еще раз попросил у отца семейства сапоги, если ему не жалко. Я уже видел, как из голенища выкрою что надо, но потом мне пришла другая мысль.
В мастерскую иногда поступал материал, как директор говорил, для спецзаказов, а спецзаказы у нас бывали для руководящих работников и их семей. На прошлой неделе завхоз привез для спецзаказов белую кожу, я ее руками щупал, это был, конечно, высшего качества материал. И кожа сапог была тоже высочайшего качества: не пожалело государство для офицеров выдать на парад настоящие сапоги. Я отделил голенища, и у меня возникла мысль поменять их на белую кожу. Пришел на работу и говорю директору мастерской:
– Мне бы хотелось для знакомых, для девочки одной, сделать туфли на выпускной. Не поменяете мне материал, вот это голенище на белую кожу?
Тот сразу оценил качество.
– Откуда это у тебя?
– Где было, там уже не лежит.
– Это отца той девочки, да? – повертел голенище. – Хорошо, можно это сделать.
Я хочу сказать, что в нашей мастерской все люди были доброжелательные. Может быть, это от руководства зависело, может быть, так подобрались люди. Я получил нужный материал и приступил к работе по замерам. Всю неделю даже в техникум не ходил, решив для всех детей и для матери сделать обувь. Оставался даже ночью в мастерской, директор не возражал. Делал, как тогда говорили, корочки на микропорочке. Смастерил выпускнице беленькие туфельки, и всем младшим, и маме. И вот, когда у меня все было готово, я пришел в техникум.
– Вася, почему вы на занятиях не были? – спросил Андрей Васильевич.
– Да приболел маленько. Можно мне сегодня к вам прийти, принести померять?
– Да, да, да, приходите попозже.
Я понял, что он немного стесняется. Пришел, когда уже стемнело. Учитель ждал меня у калитки, как и в тот раз. Зашли в дом, вся семья выстроилась. Я поздоровался, достал из сумки туфли для выпускницы. У всех глаза заблестели.
– Надо бы примерить.
Вот говорят, в таких случаях другие смотрят с какой-то завистью, черной или белой, а тут, как я видел, остальные сестры смотрели с радостью на старшую, когда она примеряла туфельки. Надела, у нее засветились глаза.
– Мама, я не чувствую их на ногах, они такие легонькие, такие удобные!
– А ты пройдись, пройдись, – говорю.
Она прошлась чуть не вприпрыжку, потом вдруг развернулась, подбежала ко мне, бросилась на шею, поцеловала:
– Спасибо, спасибо тебе!
Я стал доставать туфли для каждой. Все протягивали ручки, хватали, светились глаза. Дошла очередь до мамы. У нее из глаз полились слезы. Она прижала туфли к груди. И тут я взглянул на Андрея Васильевича. Он изменился в лице, стоял с широко раскрытыми глазами, а в них что-то такое дикое читалось.
– А ну пройдемте все со мной! Василий, останьтесь здесь.
Все ушли в другую комнату, откуда доносился громкий разговор:
– Сейчас же все отдайте Василию, все верните, кроме Вериных туфель!
– Да что ты, папа, да что ты!
– Вы не представляете, что это такое! Я могу лишиться работы, меня из партии могут исключить, меня под суд могут отдать. Это можно расценить как злоупотребление служебным положением, как будто я заставил ученика работать на меня. Вы представляете, что люди скажут. Сейчас же, сию же минуту все отдайте ему!
Дети заплакали. Я вошел в комнату и спросил:
– Андрей Васильевич, что вы так беспокоитесь?
– Как это что? Вы не представляете, что вы натворили, это может очень дорого стоить мне и моей семье.
– А вы подпишите эту бумагу.
– Никаких бумаг подписывать не буду.
Когда я изготавливал туфли для детей, директор часто подходил смотреть, иногда давал советы, как украсить. Он попросил подписать акт и два экземпляра вернуть ему.
– Андрей Васильевич, прочтите.
Дети и мать стояли с заплаканными лицами. Он стал читать вслух: «Акт настоящий составлен в том, что в рамках помощи многодетным семьям обувная мастерская № 27 произвела ремонт детской обуви 4 (четыре) пары, одну пару взрослой обуви семье Ивлева А. В. Подпись директора, печать. Подпись Ивлева А. В.».