Контрольный просмотр

Веру Сергеевну Зорину Костик знал и уважал. Однажды, когда его матери стало нехорошо с сердцем и она буквально свалилась на лавочку у Вериного подъезда, Вера оказала ей первую помощь, проводила домой и вызвала «Неотложку». Причем так поговорила с врачом, что тот еще пару раз, в свободное от работы время, наведывался осмотреть больную.

С тех пор мама Костика Инна Васильевна постоянно перезванивалась с Верочкой, приглашала в гости на пироги и потихоньку мечтала подружить недотепистого охламона сына с симпатичной медсестричкой. А что она постарше на четыре годика – так, это ерунда, это даже лучше. Смотрела бы за Костиком, как за сыном. Костику, если честно, Верочка очень нравилась, но ухаживать он не умел, а она никакой инициативы не проявляла.

Поэтому, покушение на Веру уж кого– кого, а Костю равнодушным оставить не могло. За всю свою милицейскую практику он помнил только одно дело, задевшее его до такой же степени.

ЧАСТЬ II

Первые весенние крокусы уже отцвели, и лужайка перед особняком утопала в разноцветных тюльпанах.

Девушка в коричневом платье и белом кружевном переднике сидела на открытой террасе. Издалека казалось, что она любуется цветами. Еще бы – таких великолепных клумб не было ни у кого в округе. Правда, если кто– нибудь сумел бы преодолеть высокую каменную ограду, подойти к дому и заглянуть в лицо девушки, то понял бы сразу – ей не до цветов.

Девушка плакала. Плакала давно, молча и безнадежно. Ей некому было пожаловаться. Не с кем поделиться своей бедой. Единственный близкий человек вчера ночью предал ее. А единственный кровный родственник позаботился о том, чтобы это произошло.

Как же она ненавидела их обоих. А особенно брата!

Тот вышел утром к завтраку, как всегда, чисто выбритый, одетый с иголочки, благоухающий терпким мужским парфюмом.

–  Солнышко, похоже, твоя свадьба отменяется, –  вместо приветствия улыбнулся он сестре.

–  Почему?! – остолбенела та.

Брат вольготно раскинулся в любимом кресле, потянулся и ответил:

–  Я ведь просил тебя расстаться с ним по– хорошему. Ты отказалась. Да еще и побег задумала.

–  Откуда ты знаешь? – возмутилась девушка.

–  Я знаю обо всем, что происходит в этом доме, –  снова улыбнулся брат. – Иначе я был бы плохим хозяином.

Девушка обхватила себя руками и вдруг всхлипнула.

–  Ну что ты, глупышка? Не плачь! Парень– то был тряпкой!

–  Что ты с ним сделал? – крикнула она.

–  Тише, маленькая! Я просто встретился с ним вечером в кафе и объяснил, что у тебя наследственная шизофрения. Поэтому мы и живем затворниками. Твой жених не нашел ничего лучшего, чем сегодня же отправиться в кругосветное путешествие. Кстати, я оплатил ему путевку.

–  Ты… Как ты посмел!

– А ты хотела, чтобы этот слюнтяй вошел бы в нашу семью? И обо всем узнал?

–  Я бы уехала с ним не другой конец света!

– Конечно, –  согласился брат. – А потом, рано или поздно, проболталась бы. Нет уж, голубушка! Я не намерен рисковать.

Сестра, как ошпаренная, выскочила из столовой.

Брат поднялся из кресла и подошел к окну.

«Только двадцать восьмой», –  подумал он и задумчиво засвистел прицепившийся мотив глупой эстрадной песенки.

                   Глава 18

Июнь 1998 год –  Сентябрь  2001 год

Ну, как это бывает? Сначала не открываются глаза. Потом голова не поднимается с подушки, и мучает мысль – если встанешь, то тут же рухнешь обратно. Потому что постель – единственное место, где можно согреться. А еще – уснуть. И не думать, не чувствовать, не помнить. Маше не хотелось ни того, ни другого, ни третьего. Особенно помнить.

Иногда, если светило солнце и старая шторка на окне казалась полупрозрачной, Маше Анохиной удавалось не вспоминать ни о чем еще минут десять. До первых шагов по квартире. До первой сигареты, выкуренной натощак в ванной. Сигарета казалась горькой и отвратительной. От нее тут же начинала кружиться голова и сосать под ложечкой. Но сигарета была обязательно, а за ней вторая.

Маша думала, что потихоньку травит себя, и день за днем приближает минуту конца – самого настоящего конца своего реального существования.

Хотя… Жизнь была для нее омерзительным сюром уже давно. Иногда она пыталась понять, когда же все началось. С исчезновения Мишки? Или нет, раньше. Почти на год раньше. Но только тогда это еще не коснулось ее напрямую, и она не понимала, не хотела верить, что коснется. Обязательно и уже очень скоро.

  Был ветреный июньский вечер. Маша с Мишкой возвращались из магазина. Мишка бодро размахивал полным полиэтиленовым пакетом, да так, что Маша решила – батон– то точно из него вылетит. А может, и пакет с молоком тоже. Где– нибудь в районе помойки.

 Деревья под Машиными окнами торчали полуголыми прутиками, а вот помойка раскинулась вольготно – напротив парадного. И крысы там водились «парадные». Огромные, жирные, смелые – хоть на выставку!

Правда, крыс сейчас видно не было, зато огромный дребезжащий мусоровоз, сгрузив пустой контейнер, пытался вырулить по узкой улице с полным.

– Давай отойдем! – предложил Мишка. –  Вот уж как я точно не хочу умереть, так это чтобы меня говновоз задавил. Я даже кофе из– за этого не пью!