Страница 33 из 35
Пинок под зад пришлось отложить до лучших времен, так как разумом я понимал, что моя злость ничем не обоснована. Поэтому я ограничился простым тычком в плечо, чтобы Горчеев почувствовал ,что ему здесь не место и освободил мне наконец-то доступ к моему стулу. Тычок получился сильнее, чем я ожидал – зам старосты чуть не растянулся на полу. И что Ольга нашла в этом хлюпике? Только умный вид и умеет делать, а у самого ни силы, ни ловкости. Разумеется, Горчеев возмутился моему грубому поведению да ещё и вздумал учить меня хорошим манерам. Я ответил ему пока довольно вежливо, что разговаривать со мной в таком тоне для него крайне нежелательно. Но злость во мне потихоньку закипала и начала требовать выхода наружу. Моя соседка сразу это почувствовала и развела нас по разным углам. Но от этого гнев совсем не уменьшился. Чтобы как-то его погасить, я решил разузнать зачем Горчеев к ней подходил и раздражённо спросил, что этому хлыщу от неё понадобилось.
Ольга удивлённо взглянула на меня, но честно призналась, что зам старосты просто выражал благодарность за помощь в поисках пропавшего проездного. Я чувствовал, что для моей злости нет особых причин: ну поблагодарил, ну сказал ей пару приятных слов – вот она и разрумянилась, разулыбалась. Ничего предосудительного в этом не было. И чего меня так переклинило? Однако несмотря на все доводы рассудка, эмоции не желали успокаиваться и я понял причину: Ольгино поведение отчётливо показало мне, что Никита ей не безразличен. Но я знал, что он не заслуживает её внимания, хрупкости и очарования, не сможет защитить и сберечь в случае опасности, потому что Горчеев, несмотря на весь свой ум и прочие достоинства, всего лишь трусливый слабак, и у него не хватит сил создать для Оли те условия, которых она заслуживает. Моя прямая обязанность, как друга была в том, чтобы предупредить её на счет Горчеева и тем самым спасти от дальнейшего разочарования, поэтому я попробовал достучаться до её разума и открыть ей глаза на очевидные недостатки данного конкретного представителя сильной половины человечества. Но девушка не пожелала прислушаться ко мне, а принялась его горячо защищать, да ещё и указала, что нехорошо нелестно высказываться о Горчееве у того за спиной, и её разлюбезный Никита никогда до такого не опустится.
«Да, какой запущенный случай», - подумал я. Конечно же Горчеев не посмеет «говорить обо мне гадости» даже за глаза - он же трус и прекрасно понимает, что если я узнаю, то надаю ему по шее. Неужели Ольга не видит, какой он на самом деле? Где её наблюдательность и куда подевалась её интуиция? Или, когда она предвзято к кому-то относится, интуиция не работает? Я изучающе посмотрел на Соколову. Она насупилась и, кажется, собралась защищать своего ненаглядного Никиту до посинения. Тогда мне стало ясно, что спорить с ней сейчас бесполезно, но я всё-таки попробовал ещё раз объяснить, где она ошибается и спасти от дальнейшего разочарования, показав, что симпатии мешают ей адекватно воспринимать действительность.
Девушка ничего не сказала в ответ, но по лицу я догадался, что она обдумывает мои слова. Учитывая обстоятельства это было уже неплохо. Я решил не выяснять к какому выводу она пришла. Главное, я её предупредил, а значит, выполнил свой дружеский долг. В конце концов, немаленькая уже, сама со временем разберётся.
Три пары, которые сегодня стояли у нас по расписанию пролетели незаметно. После окончания второго мат. анализа, я откинулся на стуле и принялся внимательно разглядывать Олю. Всю последнюю пару она искоса поглядывала на меня о чем-то напряжённо размышляя. Уж не передумала ли она идти со мной в кафе? Если она посмеет так меня надуть, я тогда даже не знаю, что с ней сделаю! Девушка поёжилась и, вздохнув, посмотрела прямо мне в глаза:
- Что? Что ты на меня так смотришь?
- Как «так»? – заинтересовался я.
- Так, как будто толком не можешь решить: то ли испепелить меня, то ли разложить на атомы…
Я улыбнулся: у Оли каким-то образом всегда получалось выдавать забавные, но точные сравнения моим мыслям. Вслух же я ответил:
- Да вот сижу и думаю: не надумала ли ты за это время отменить нашу встречу в кафе?
- С чего это ты так решил? – удивилась девушка вполне искренне: – по-моему, это мне надо волноваться, что ты ее отменишь – ты же не хотел на мои вопросы отвечать и говорил, что я лезу не в своё дело… Так ты не передумал? – и она подозрительно заглянула мне в глаза.
- И в мыслях не было, – я искренне улыбнулся в ответ. Настроение значительно улучшилось. – Ну что, пойдём?
- Конечно. – Оля уже успела собрать свои вещи, и мы направились к гардеробу.
До нужного кафе, которое, кстати, называлось «Полёт», было три остановки на метро и десять минут пешком. Всю дорогу мы молчали, каждый напряжённо раздумывал о своём. Я время от времени присматривался к девушке: по-моему, она чувствовала себя как-то неловко и старалась лишний раз не смотреть в мою сторону. Чего это она так волнуется? О семье своей не хочет рассказывать? Или такие вопросы мне придумала, что аж самой страшно задавать? К сожалению, её настроение оказалось заразным: я тоже начал нервничать. Так что, когда мы, наконец, пришли на место, молчание между нами было не дружелюбное как обычно, а скорее напряжённое.
Метрдотель помог нам освободиться от верхней одежды и проводил к столику у окна. Официантка принесла меню. Оля молчала, словно воды в рот набрала. Тогда я решил немного разрядить обстановку: