Страница 28 из 35
Угомонившись, я вознамерилась дальше порасспрашивать его о личной жизни. Но не тут-то было. Виталий Сергеевич, вошел в аудиторию как назло именно сейчас – оказывается, перемена уже закончилась. «Ну ладно, дорогой мой, ещё не вечер», – подумала я глядя на Адама, – «ещё успею выпытать у тебя всё, что меня интересует». По-моему, он отлично понял, что означает мой взгляд, потому что на лице его я прочла большие опасения предстоящему разговору. Интересно, почему он так не хочет ничего о себе рассказывать? Боится, что разболтаю кому-нибудь? Так я же не из болтливых, уж это-то он должен был заметить. А если не это, то тогда что? Вот про это и спрошу на следующей перемене.
Едва дождавшись окончания пары, я тут же начала приводить свой план в действие:
- Ну что, Адам, ты готов отвечать на мои вопросы? – спросила я парня, хитро улыбаясь. Идолбаев нервно посмотрел на меня и вздохнул:
- Куда же я денусь с подводной лодки.
И невооруженным глазом было заметно, что мы поменялись местами: сейчас ему хотелось оказаться как можно дальше от меня, так же как мне от него утром. Семинар, который только что закончился, был на сегодня последним: одногруппники собирали свои манатки и покидали аудиторию, чтобы разбрестись по домам. Только мы с Адамом не шевелились и напряжённо разглядывали друг друга. Как только я сформулировала свой вопрос и набрала в грудь побольше воздуха, лицо Идолбаева вдруг стало спокойно-решительным и он сказал:
- Я постараюсь честно ответить на все твои вопросы, обещаю. Но только не здесь и не сегодня. Сегодня был слишком тяжелый день и, не знаю как ты, а я устал. Давай сходим куда-нибудь завтра? Здесь неудобно разговаривать – учеба мешает, всё время прерывают и слишком много лишних ушей. Согласна?
Я, честно говоря, растерялась от такой постановки вопроса. Вообще-то меня вполне устраивало общаться с Идолбаевым только в пределах академии и при свидетелях, так сказать. По крайней мере, мне казалось это намного более разумным и безопасным, чем наедине. Но абсолютно ясно было, что если мне так уж хочется узнать про него побольше, то придётся делать это на его условиях. Тем более, что вцелом он был прав – здесь толком пообщаться не удавалось. Но куда он собирается меня повести? Он же знает, что всякие клубы и дискотеки – не для меня. Вот сейчас и выясним:
- А куда мы пойдем?
- А куда ты хочешь? – вопросом на вопрос ответил он и выжидательно уставился на меня
- Ну, я даже не знаю… Во всяком случае, точно не в клуб и не на дискотеку. Может, погуляем по городу? – с сомнением предложила я.
- Нет, – покачал головой парень, - сейчас уже довольно холодно гулять, и мне не хочется, чтобы ты замёрзла и простыла. Давай лучше посидим в каком-нибудь кафе. Я знаю одно хорошее место: там уютно и тепло, нам там точно никто мешать не будет, – уговаривал меня Адам, пытливо разглядывая в моё лицо.
А мне почему-то стало совсем уж не по себе. Это что, он приглашает меня на свидание, что ли? Вон как в глаза заглядывает, проверяя испугалась я или нет. И что теперь ему ответить? Отказаться? Так ведь сама же хотела с ним поговорить и теперь отвергать его предложение будет в крайней степени невежливо. Наверное, Идолбаев без труда прочёл колебания на моём лице и, попытавшись склонить чашу весов на свою сторону, обаятельно улыбнулся:
- Не беспокойся, это будет чисто дружеская встреча. Мы просто поговорим. К тому же, я угощаю.
Я сразу успокоилась и улыбнулась в ответ:
- Хорошо, тогда я согласна. Но только давай перенесём нашу встречу на субботу, ладно? Мне так будет удобнее договориться с родными, чтобы меня отпустили.
Адам явно удивился:
-Ты что спрашиваешь у них разрешения? Я думал, ты взрослая и сама решаешь, когда тебе надо с кем-то куда-то пойти…
- Так и есть. Но в нашей семье у каждого есть свои обязательства перед другими. Мы не можем себе позволить не выполнять свои обязанности и делать то, что нам вздумается, никак не согласовывая свои планы с остальными членами семьи. В субботу практически у всех выходной, так что, если заранее предупредить, что после академии я задержусь – думаю, меня отпустят без вопросов.
Это была чистая правда. А всё потому, что моя младшая сестра была инвалидом первой группы. Она родилась с врожденными отклонениями от нормы и нарушением функций мозга. Развитие её протекало очень замедленно, и хотя ей исполнилось уже шесть лет – она не умела ни ходить, ни разговаривать, ни питаться, ни делать остальные, самые элементарные вещи самостоятельно. Мама работала на трёх работах на полставки, чтобы нас содержать.
Папа и мама разошлись еще до Надиного рождения и, как ни странно, сохранили хорошие отношения, просто больше не жили вместе. О причинах развода я не расспрашивала, всё-таки взрослые люди – раз так решили, значит было нужно. Папа нам помогал и в гости иногда заглядывал со своей новой супругой. Поначалу все чувствовали себя как-то скованно, попивая чай за одним столом, но вскоре привыкли. Ещё с нами вместе жили мамины родители, которые, хоть и были на пенсии, но тоже работали, чтобы помогать маме в материальном плане.
Естественно, что при таком раскладе, все подстраивались друг под друга, чтобы дома всё время кто-то оставался с Надей. Из всех членов семьи кроме сестры не работала только я, но я училась, поскольку остальные настояли на том, чтобы я получила хорошее образование и «достойно устроилась в жизни». Однако, почти всё свободное от учебы время я проводила дома, помогая маме с Надей. И это отчасти объясняло, почему я так мало общаюсь со сверстниками: я не могла гулять и развлекаться, как остальные студенты и чувствовала себя слишком взрослой по сравнению с ними.