Страница 7 из 308
- Ну, с постылым, может, и гадко, - усмехнулась Настасья. - А с милым – сладко.
Расспрашивать дальше Марья не решилась, опасаясь выдать, что стала свидетельницей того, как её горничная миловалась с Сергеем. Но слова Настасьи крепко запали в её душу.
После злосчастного чаепития князь Урусов стал частым гостем в Полесье. Марья делала вид, что ничего особенного не происходит, стараясь держаться с Ильёй Сергеевичем холодно и равнодушно. Елена Андреевна, замечая явную неприязнь дочери к сиятельному соседу, предприняла попытку поговорить с ней. Разговор окончился размолвкой между матерью и дочерью. Первая слегла с мигренью, а вторая заперлась в своей спальне, где проплакала до самого вечера.
Раздумывая над тем, каким образом можно дать понять князю, что его сиятельная персона нисколько её не интересует, Марья написала короткую записку Василевскому, попеняв тому, что он совсем забыл о ней, а ведь она так скучает без его общества.
Поль приехал на следующий день. Но, право слово, лучше бы не приезжал. После неудавшегося объяснения Марья с горечью обнаружила, что их прежние лёгкие и непринуждённые отношения канули в лету. Гуляя с ней по парку, Василевский словно бы ждал от неё чего-то, а ей нечего было сказать в ответ. Стараясь заполнить тишину, что вдруг повисла между ними, она принялась болтать первое, что приходило в голову. Павел молча выслушивал её, не перебивая, но и не принимая участия в разговоре.
Дойдя до качелей, Марья грациозно опустилась на сидение.
- Право слово, Павел Алексеевич, что вы всё молчите?! – рассерженно поинтересовалась девушка.
- Что бы вы желали услышать от меня, Марья Филипповна? – Василевский толкнул качели. – Вы писали, что соскучились без моего общества, но коли я понадобился вам, чтобы просто скрасить ваше одиночество, то простите великодушно, коли не оправдал ваших ожиданий.
- Поль, я вовсе не желала обидеть вас, - тихо произнесла Марья.
- Я вас понимаю, Марья Филипповна, - отозвался Василевский, продолжая раскачивать качели. – Насильно мил не будешь, особливо, когда есть более удачливый соперник.
- Помилуйте, Павел Алексеевич, - спрыгнула с качелей Марья, угодив в объятья молодого человека. - С чего вы взяли, что у вас есть соперник?
Заглядывая в серо-зелёные глаза генеральского сына, Марья не предпринимала попыток отстраниться от него. Она по его глазам видела, что он желал поцеловать её. Но в итоге не осмелился и разжал руки, выпуская из объятий.
- Пожалуй, мне лучше уйти, Марья Филипповна, - пробормотал он и, развернувшись, стремительно зашагал прочь.
Днём позже, после завтрака, в усадьбу пожаловал гость: князь Урусов собственной персоной. Из окна Марья видела, как спешился во дворе Илья Сергеевич и вошёл в дом. Дурное предчувствие сжало сердце. Кликнув горничную, Марья Филипповна послал ту узнать, с чем князь пожаловал. Вернувшись, Настасья не смогла толком ничего сказать, сообщила лишь, что его сиятельство заперлись в кабинете с хозяином имения.
Пока Марья в беспокойстве металась по комнате, в кабинете Ракитина решалась её судьба. Илья Сергеевич, замечая весьма сдержанное отношение к себе барышни Ракитиной, рассудил, что наперёд следовало бы поговорить с её отцом и заручится его поддержкой, а уж потом с самой Марьей Филипповной.
Филипп Львович визиту князя и обрадовался и одновременно испугался, предполагая, что Урусов сразу заведёт разговор о приданом. Дела в последнее время обстояли совсем уж скверно. Что Полесье, что Ракитино были не раз заложены и перезаложены. Он надеялся, что год отсрочки даст ему возможность поправить свои дела и тогда можно будет с чистой совестью отдать скромное именьице в Ракитино в приданое за дочерью.
Филипп Львович не стал скрывать от потенциального зятя масштабов финансовой катастрофы, грозившей его семейству, но взял с того слово, что сия тайна останется между ними.
- Какова сумма по закладной? – поинтересовался Урусов.
- Тридцать тысяч, - удручённо вздохнул Ракитин. - И это только по Ракитино.
- Я погашу ваши векселя, - помолчав немного, отозвался Илья Сергеевич. – Пусть то станет моим свадебным подарком вашей дочери.
Мужчины скрепили сделку рукопожатием, после чего Филипп Львович распорядился пригласить Марью в свой кабинет.
- Барышня, – вбежала в комнату взволнованная Настасья. – Батюшка ваш велел вам в кабинет спуститься.
- Зачем?
Горничная отвела глаза и пробормотала:
- Вот он вам и скажет, зачем.
Марья, едва переставляя ноги, дошла до отцовского кабинета и замерла перед дверью. Лакей поторопился распахнуть белые с позолотой створки. Глубоко вздохнув, Марья ступила за порог.
- Мари, - радостно улыбнулся Филипп Львович. - Илья Сергеевич просил твоей руки. Ma сherie, как же я рад за тебя!
- Вы согласились? – выдохнула девушка, отказываясь верить очевидному.
Ракитин немного смутился. Он вовсе не ожидал подобной реакции. Удивления, изумления, то да, но в глазах любимой дочери плескался ничем не прикрытый страх.
- Да, - как можно спокойнее, ответил Филипп Львович. – Я ответил согласием от твоего имени.