Страница 5 из 308
Тем же вечером после поездки в Можайск Марья Филипповна и Сергей Филиппович развлекали себя игрой в фараона. Играли на мелкую монету. Mademoiselle Ракитиной не везло и вскоре довольно внушительная горстка мелочи, в самом начале игры высыпанная на стол с её стороны, почти полностью перекочевала на половину брата.
Сергей, выигрывая раз за разом, забавлялся злостью сестры. Когда же последняя монетка перешла от Марьи в его руки, Ракитин предложил пройтись перед сном. Неспешно ступая по аллее, девушка поведала брату историю о шляпке. Сергей задумчиво молчал некоторое время, а когда заговорил, ещё более испортил сестре настроение.
Марья понимала, что, по сути, брат прав, и, принимая подарок от князя, она поощряла его ухаживания. Но в лавке всё случилось так неожиданно, что ей не пришло в голову каким образом она могла бы тактично отказаться. Бежать же по возвращению в усадьбу в дом за деньгами с тем, чтобы возвернуть Урусову стоимость покупки, показалось ей глупым.
Минуло несколько дней. Марья и думать забыла о злополучном подарке, но вдруг вспомнила, когда стала собираться на чай к княгине Урусовой. Анна Николаевна весьма редко удостаивала подобной чести своих соседей, поэтому приглашение было полнейшей неожиданностью.
К новому платью mademoiselle Ракитиной, в котором она решила появиться в Овсянках, подарок князя Урусова подходил как нельзя лучше. Горничная, не задумываясь, вынула шляпку из коробки и положила на туалетный столик, собираясь подать барышне.
Марья со злостью смахнула шляпку со стола и велела принести другую. На память вновь пришли слова брата, а разговор, что завела с ней маменька, усаживаясь в экипаж, так и вовсе лишил присутствия духа:
- Не иначе смотрины решила устроить, - имея в виду княгиню, вздохнула Елена Андреевна, устраиваясь поудобнее на сидении.
- Смотрины? – Марья Филипповна нахмурила брови.
- Неужели, душа моя, думаешь, просто так чаи гонять позвали? – высоко подняв брови, осведомилась madame Ракитина.
Марья притихла. От одной мысли о сватовстве князя ей делалось дурно. Не думала она, что всё может зайти настолько далеко! Впрочем, ничего ещё не решено, Илья Сергеевич не говорил с ней и руки её не просил. Может быть, ошибается маменька? Но внутренний голос подсказывал, что никакой ошибки нет и в Овсянки в самом деле неспроста позвали.
Стол к чаю накрыли на широкой террасе под сенью вековой липы. Вышколенная прислуга появлялась бесшумно, расставляя на белоснежной скатерти воздушные пирожные и розетки с вареньем. Самым последним принесли пузатый самовар, из которого хозяйка самолично взялась разливать по чашкам ароматный напиток. Чай оказался слишком горячим и пить его в жаркий августовский день вовсе не хотелось, но Марья, стараясь не обидеть княгиню, всё же поднесла к губам чашку из тонкого фарфора и сделала маленький глоток. Наталья ковыряла ложечкой пирожное, но, как заметила Марья, при том не съела и кусочка.
Княгиня завела разговор о погоде, об урожае, плавно он перетёк к обсуждению грядущего сезона в Первопрестольной. Анна Николаевна прямо поинтересовалась у Елены Андреевны, не собираются ли Ракитины в нынешнем году вывести дочь в свет. Ведь спору нет, девица давно созрела для замужества.
Елена Андреевна возразила, напомнив её сиятельству, что Наталья-то годом старше, а замуж её выдать не спешат. На что Анна Николаевна лишь снисходительно улыбнулась и заметила, что неволить дочь в её выборе не станет, как Наталья решит, так и будет.
Марье сей разговор напомнил хождение по тонкому брёвнышку через речку. Обе стороны словно прощупывали друг друга, но прямо о сватовстве речи заводить не стали. Впрочем, радость её оказалась недолгой. Едва она немного успокоилась на сей счёт, Илья Сергеевич соизволил присоединиться к семье и дамам Ракитиным.
Князь Урусов беседовал в кабинете с управляющим, но поймав себя на мысли, что вовсе не слушает почтенного немца, то и дело поглядывая в окно и откровенно любуясь хорошенькой соседкой, отпустил того с миром, а сам направился на террасу. Марья вздрогнула при его появлении, что не укрылось от внимательного взора его сиятельства.
Илья Сергеевич склонился над рукой madame Ракитиной, заметив, что коли бы не знал истинного положения вещей, то принял бы Елену Андреевну за старшую сестру её очаровательной дочери. Елена Андреевна залилась смущённым румянцем, ответив, что он совершенный льстец, но ей приятно.
Урусов повернулся к лакею и тот тотчас поспешил поставить стул для его сиятельства рядом со стулом Натальи.
- Надеюсь, я не помешал вашей оживлённой беседе? – обратился князь к матери.
- Нисколько, - улыбнулась в ответ Анна Николаевна.
- Мы говорили о грядущем сезоне в Москве, - Наталья повернулась к брату и язвительно заметила: – Елена Андреевна полагает, что Марье Филипповне ещё рано выезжать в свет.
- А сама Марья Филипповна тоже так полагает? – Илья Сергеевич улыбнулся, пристально глядя на соседку. – Что вы думаете о замужестве, Марья Филипповна?
Марья сглотнула ком в горле и, комкая под столом скатерть, отозвалась:
- Я, Илья Сергеевич, так далеко не загадывала покамест. Ведь не обязательно сезон в Москве влечёт за собой замужество…
- Помилуйте, для чего тогда вся эта ярмарка тщеславия? – Урусов усмехнулся. – Впрочем, я вас понимаю. Неизведанные впечатления, новые знакомства…