Страница 301 из 308
Небольшой одноэтажный деревянный дом вмещал в себя две спальни, гостиную, кабинет и музыкальный салон. Осмотрев последний, Ефимовский пришёл к выводу, что в этой комнате вполне можно устроить детскую для Мишеля. Сама мысль о том, что он устраивает на лето не холостяцкую берлогу, а семейное гнёздышко, его взволновала необычайно, в душе он ощущал радостное возбуждение. Андрей критично осматривал убранство комнат, решая, что может понравиться Марье, а что стоило бы заменить. Ему хотелось непременно угодить ей, и в то же время он пришёл к подивившей его мысли, что при том, что они столь долго знают друг друга, он совершенно не осведомлён о её вкусах, пристрастиях и привычках.
Прислуга прибыла наутро. Выслушав распоряжения барина, челядь недоумевала: на кой хозяину понадобилась детская? Но расспрашивать никто не осмелился. Из комнаты вынесли клавикорды, нотные пюпитры и прочую мебель. Работа закипела: мыли, тёрли, проветривали. Убедившись, что каждый занят своим делом, Андрей отправился к дому командира полка, тем паче, что ныне там его ждали к обеду, как и всех старших офицеров.
Ефимовский не мог скрыть волнения ни во время трапезы, ни во время непринуждённой беседы на террасе, куда последовало всё собравшееся общество после обеда. Улучив минуту, он попросил Родиона Егоровича о разговоре с глазу на глаз. Гринвальд был настроен весьма благодушно, а потому с готовностью согласился выслушать.
- Родион Егорович, я желал бы просить у вас разрешения на брак, - несколько смущённо обратился Ефимовский к командиру полка, едва они остались наедине в кабинете Гринвальда.
- Признаться, удивлён, - не скрывая изумления, в которое его повергла просьба ротмистра, промолвил Гринвальд. – Обыкновенно подобные просьбы не являются для меня неожиданностью, но вы весьма искусно скрывались, Андрей Петрович, - Родион Егорович улыбнулся. - И кто же ваша избранница?
- Княгиня Куташева, - выдохнул Андрей, чувствуя, как краска заливает его лицо.
Гринвальд нахмурился и принялся барабанить пальцами по столу.
- Стало быть, вдова Николая Васильевича.
- Так точно, - Андрей затаил дыхание в ожидании ответа.
- Надеюсь, вы хорошо обдумали своё решение, ротмистр? – Спросил со вздохом Гринвальд.
- У меня было немало времени для размышлений, ваше высокопревосходительство, - отозвался Ефимовский, глядя в пол.
- У меня нет причин отказать вам в вашей просьбе, но примите дружеский совет, - Гринвальд умолк на некоторое время, обдумывая свои дальнейшие слова. – Не стоит устраивать пышных торжеств, прошло не так уж много времени, а у Николая Васильевича было много друзей и приятелей в полку. Многие из них могут счесть ваш брак с его вдовой оскорблением памяти князя Куташева.
- Я понимаю и последую вашему совету, - отозвался Андрей, испытывая видимое облегчение от того, что его вопрос решился положительно.
Тем же вечером адъютант Гринвальда доставил Ефимовскому запечатанный пакет, в котором оказалось разрешение на брак ротмистра Ефимовского Андрея Петровича с Куташевой Марьей Филипповной, подписанное командиром полка и разрешение на отпуск сроком в один месяц. К документам также прилагалось короткое письмо от Родиона Егоровича:
«... Не благодарите меня. Помня Ваши прошлые заслуги, я не мог отказать Вам в такой малости. Надеюсь, месяца Вам будет достаточно для устройства Ваших дел».
Минул июнь. Тихо и скромно в Полесье праздновали день ангела Марья Филипповны. Не было ни шумного бала, ни фейерверков, из всех приглашённых были только Калитины и Василевские. Обедали в малой столовой, но, несмотря на небольшое общество, день для именинницы прошёл как нельзя лучше. Зная о страсти княгини Куташевой к охоте, Василевские ей в дар преподнесли щенка от лучшей борзой в своре старого генерала. Калитин, к вящему неудовольствию своей сестры, подарил племяннице лёгкое английское ружье.
Павел Алексеевич, чувствуя себя несколько виноватым перед Марьей Филипповной, старался загладить свою вину всеми доступными ему способами, а потому был очень мил и разговорчив. Улучив минуту, когда княгиня Куташева оказалась одна на террасе, куда она вышла после сытного обеда подышать свежим воздухом, Василевский-младший в самых искренних выражениях попросил у неё прощения за своё совершенно недопустимое поведение. Будучи настроенной благодушно, Марья Филипповна выслушала его полную раскаяния речь и заверила молодого человека в том, что зла на него не держит.
- Однако же, Павел Алексеевич, как бы я не дорожила нашей с вами дружбой, от дома всё же вынуждена вам отказать, - с мягкой улыбкой заметила княгиня.
- Я не смел даже надеяться на ваше прощение, - сконфуженно отозвался Василевский, - потому был несказанно рад, что вы не забыли упомянуть и меня в приглашении к отцу.
Вскоре генерал Василевский, пожелавший осмотреть ружьё, подаренное Марье Филипповне, при ярком дневном свете, вышел вместе с ним на террасу и нарушил уединение молодых людей.
- Как вы его находите? – Обратился он в имениннице, пытаясь определить вес оружия, взяв его одной рукой. – На мой взгляд, приклад несколько коротковат. Впрочем, для вас в самый раз будет. Не желаете опробовать?
Марья Филипповна, смеясь, забрала ружьё у генерала и вскинула его на плечо, как заправский охотник, рассматривая парк через прорезь прицела.