Страница 2 из 308
- Не веришь? – Обиделась девушка.
- Отчего же?! Верю, ma сherie, - рассмеялся Сергей. – И что же ты ему ответила?
- Ничего, - Марья пожала плечиками. – Это же Поль, мы с ним сто лет знакомы.
- Ну, а есть кто-то, кого выделяет ma petite sœur (моя маленькая сестрёнка)? – шутливо продолжил он.
- Никого, - девушка тяжело вздохнула. – Можешь мне не верить, но я нахожу здешнее общество невыносимо скучным.
- В Москву собралась? – Сергей пнул лежащий на дорожке камешек.
- Папенька обещал непременно на будущий год, - с мечтательной улыбкой отозвалась сестра.
Серж отвёл взгляд и промолчал. Грёзы Марьи о сезоне в Первопрестольной не являлись для него тайной, но по множеству мелких и вроде бы незначительных фактов он догадывался: дела у них в последнее время шли не так уж гладко. Решение отца отложить на год выход в свет младшей сестры лишний раз убеждало его в этом. Отец ничего не говорил, но и без слов становилось понятно: причины для беспокойства есть. Коли всё было бы в порядке, Филипп Львович уже в нынешнем году повёз бы дочь в Москву, а ежели отложил – стало быть, неспроста.
- Идём завтракать, ma cherie, маменька ждёт, - не желая погружаться в тревожные раздумья, предложил Серж.
Елена Андреевна давно уже восседала за столом в столовой. В другой день она непременно бы попеняла детям за опоздание к завтраку, но сегодня решила быть снисходительной, да и глава семейства отчего-то задерживался. Пожелав дочери долгих лет и прочитав короткую молитву, madame Ракитина приступила к завтраку. Филипп Львович присоединился к трапезе только в самом конце. Марья отметила, что отец ныне как-то странно весел, но при том не могла отделаться от ощущения, что веселье сие напускное, ненастоящее.
Впрочем, о своих тревогах она позабыла, как только пришло время готовиться к предстоящему балу. Из окна покоев mademoiselle Ракитиной прекрасно просматривалась вся подъездная аллея. Стоило у ворот появиться первому экипажу, как Марья принялась торопить горничную, закрепляющую шпильками бутоны белых роз в замысловатой причёске барышни.
Первыми приехали Василевские. Павел Василевский, краснея и не поднимая глаз, пробормотал приличествующие случаю поздравления, коснулся невесомым поцелуем руки именинницы и прошёл в залу вслед за матерью и отцом. Марью немного задело такое пренебрежение: кавалер, вчера пылавший страстью, ныне не удосужился даже спросить о танце. А ведь бальная карточка всё ещё оставалась пустой, коли не считать мазурки, что она оставила за Сержем.
Огорчение её прошло, как только один за другим стали прибывать остальные приглашённые. Роскошная бальная зала по желанию виновницы торжества была украшена точно такими же белыми розами, какие были вплетены в её причёску и прикреплены к корсажу бального платья. Музыканты настраивали инструменты, слышался приглушённый рокот голосов гостей, лакеи в парадных ливреях сновали с подносами, на которых красовались фужеры из дорогого хрусталя, наполненные лучшим шампанским, какое только удалось достать в Первопрестольной.
Не прошло и получаса, как в бальной карточке Марьи свободным оставался только вальс, который mademoiselle Ракитина не пожелала отдать никому. Раздумывая о том, что была чересчур жестока с Полем Василевским, Марья решила: вальс, коли он соизволит подойти, оставит за ним. Но, видимо, обида генеральского сына и впрямь оказалась велика, потому как с приглашением он к ней не спешил.
Поутру, рассказывая брату о признании молодого Василевского, Марья немного слукавила, отвечая, что ничего не ответила на признание. Она и в самом деле не сказала ни слова в ответ, но вот смеха сдержать не смогла. Уж больно забавным показался Поль, когда пытался объясниться ей в своих чувствах. То, как он поминутно промокал взмокший лоб надушенным платком, мучительно подыскивал слова и даже, - о, ужас! - заикался, не могло не вызвать веселья. Вот и сейчас при одном воспоминании об этом улыбка скользнула по её губам.
В распахнутые двери вошли припозднившиеся гости. Марья нахмурилась. Князья Урусовы хоть и были ближайшими соседями, но на любое собрание всегда приезжали последними, и их всегда ждали, не открывая бал до прибытия сиятельных особ.
- Марья Филипповна, вы очаровательны! - Илья Сергеевич склонился над ручкой именинницы. – Позвольте поздравить вас с днём ангела и вручить сей скромный дар.
«Скромным даром» оказался французский роман, видимо, совсем недавно доставленный прямо из Парижа: посетив на днях книжную лавку в Можайске, Марья сего сочинения не видела, а ведь весьма внимательно и придирчиво перебрала все новинки.
- Благодарю вас, Илья Сергеевич. Вы, несомненно, знаете, как угодить барышне, - скромно потупила очи Марья.
- Могу я надеяться на счастье танцевать сегодня с вами? – князь Урусов не отпускал её ладонь из своей руки.
Краем глаза Марья заметила Поля Василевского, приближающегося к ней со стороны бального зала. Очевидно, он всё же надумал пригласить её. Вне всякого сомнения, она могла бы отказать Урусову, сказав, что, увы и ах, все танцы расписаны – и то вовсе не было бы ложью. Но желая наказать Василевского за долгое ожидание, Марья ослепительно улыбнулась князю и протянула ему свою бальную карточку.
- Ежели найдёте свободный танец, он ваш, - глядя из-под ресниц на Урусова, выдохнула она, как ей самой показалось, обольстительно и томно.
Урусов пробежал взглядом по списку, загадочно усмехнулся и вписал своё имя в единственной свободной строчке напротив вальса. За Ильёй Сергеевичем поздравить именинницу подошла его сестра – княжна Наталья. Окинув бальный туалет Марьи Филипповны придирчивым взглядом и не найдя в нём ни единого изъяна, Натали с кислым выражением лица пробормотала поздравления и, опираясь на руку старшего брата, проследовала в бальную залу.