Страница 32 из 192
- Насчет самого замка судить не могу. Хотя, если было в нем что хорошее - стоял бы он пустой? Но это так, мое собственное мнение, а что-то конкретно плохое о нем не скажу. В другом беда: горы, надо полагать, оттуда видны во всех своих прелестях. Место-то вон какое высокое. В этом, боюсь, дело. Ведь у таких как он один их вид способен последний разум отнять. Вот и явился вчера - глаза горят: поеду, мол, навещу своих давнишних друзей, а также родственников. И, не отобедав даже, уселся в свою колесницу с каким-то свертком под мышкой и укатил в неизвестном направлении.
Я чуть было не возразил ей, что из замка мы гор тоже не видели, по крайней мере, пока вместе сидели за столиком у окна, - но вовремя опомнился. К тому ж Аин мог подняться на площадку, пока я спал, один без меня. Но все равно из ее объяснений я не понял ровным счетом ничего. Каким это образом вид гор мог “свести с ума” моего товарища? Я и сам еще не отделался от чар того странного пейзажа, но то, что говорила хозяйка, было уже слишком.
Я хотел далее обратиться за разъяснениями, подбирая в уме нужные слова, как она поспешно притворила дверь, решив, видимо, что вопрос исчерпан. Только в глазах ее, мне показалось, на прощание сверкнуло: “Ну что, побежишь догонять?”
Вконец озадаченный таким поворотом дел, я присел на ступеньку перед безвозвратно закрывшейся дверью и так, наверно, просидел минут пятнадцать, почесывая затылок. Теперь, вопреки чаяниям, ко вчерашним загадкам прибавилось еще одно весьма загадочное происшествие. Насколько я успел узнать Аина, оно представлялось мне особенно странным. Не походил он на сумасшедшего. Скорее бы я поверил в собственное помешательство, тем более имелись на то причины - разум мой отказывался понимать происходящее, словно в запутанном мелькающем сне.
На меня начали оглядываться спешащие мимо прохожие. Я поднялся и понуро побрел прочь из города, где разрушились мои надежды. Может, и зря я не расспросил кого другого - а вдруг узнал бы больше. Хозяйка у моего друга была несговорчива - это бы каждый мне сказал. Но у меня отпала всякая охота обращаться к кому бы то ни было. Я вдруг почувствовал себя в этом городе чужим и одиноким.
*****
Некоторое время я шел, не разбирая дороги, прямо по траве, горько посмеиваясь над своим незадачливым положением и ругая в душе Аина за то, что тот, втянув меня в круговорот тайн, бросил одного с ними разбираться. Таким образом, я и не заметил, как очутился в лесу. Видимо, ноги сами собой отыскали тропку у ручья и привели меня под сень деревьев.
Но в этот раз я был встречен совершенно по-иному, нежели ночью накануне. Лес оказался вполне приветливым, наполненным светом. Его былая молчаливая торжественность исчезла, нарушенная многочисленными лесными обитателями, которые с наступлением дня почувствовали себя полновластными хозяевами здесь. В прозрачной листве щебетали птицы - каждая по-своему. Какой-то зверь, укрывшись в осоке, громко и жадно пил воду из ручья. Никто из них не удивился моему появлению и даже не удостоил меня вниманием, продолжая заниматься каждый своим делом. Разглядывая забрызганные солнцем стволы, я и не сразу сообразил, что уже видел вчера это место.
На другом берегу послышались чьи-то легкие шаги. Мягко скрипнула прибрежная галька.
- Это вы? - прозвучал знакомый голосок. - Так вы пошли через лес? А я услышала шум ветвей, вот и выбежала вас встретить, - девушка вошла по щиколотки в воду. - Хотела вас предупредить: у отца в саду пчелы - будьте осторожнее.
- Чуткий у вас, однако, слух, - заметил я. - И когда это я успел так нашуметь? - тут, вспомнив кое-что, я с улыбкой добавил. - И вы не испугались выйти мне навстречу?
Теперь, оглядевшись еще раз, я определил, что именно здесь прошлой ночью мне довелось вести разговор с якобы древесным стариком. А вот и он, собственной персоной - никуда не делся! При солнечном свете куда лучше удалось его разглядеть. Хоть он, похоже, пытался от него загородиться своими ветвями, да видать, от старости листья на них были не очень-то крупные и частые, потому у него это плохо получалось. Тяжелые и корявые его веки были плотно сомкнуты - то ли он спал, а может, напротив, зорко наблюдал сквозь узенькие щели между ними за всем происходящим вокруг так, что никто не замечал этого.
- Отчего же, - возразила девушка, бултыхая ногой в родниковой воде. - Днем здесь совсем не страшно - сами видите, - она рассмеялась чисто и звонко - ни дать, ни взять, лесная нимфа. - Я в это время часто здесь бываю. Например, хотя бы за водой бегать приходится. Я бы и не услышала, как вы подходите, если бы сама не оказалась неподалеку.
- А как же ваше лесное чудище? - лукаво спросил я.
- Смеетесь? Откуда ему средь бела дня здесь взяться. Солнца он, говорят, не любит, скрывается от него, должно быть, где-то там, в самой гуще, где тень - она махнула рукой туда, где протекала невидимая за деревьями большая река, посылая прибрежным зарослям прохладу и сырость.
- А может, он здесь? И никуда не ушел? - с иронией предположил я. - Хотите взглянуть на него? - с этими словами я похлопал по замшелому изгибу пониже нароста, чем-то и впрямь напоминающего глаз. - Так вот он, и ходить никуда не нужно.
- Бросьте свои шутки, - обиделась она. - Это обыкновенное дерево, хотя и довольно забавное. Он совсем другой, его все боятся. А этого разве испугаешься. Иль вы все еще думаете, что воображение у меня разыгралось, вот и подтруниваете надо мной.