Уингримский волшебник

- Валяй, - лениво кивнули в ответ. – За спрос не берем. Хотя… Смотря за какой и с кого… - только теперь они обернулись. – Ба! Кто к нам пожаловал! Чокнутый племянничек! Смотри-ка, вернулся-таки сгинувший путешественничек…

И я их тоже, не сразу, но узнал. Вначале пути точно б не обрадовался такой встрече. Теперь же, вроде как, было все равно. Глупо после всего, что довелось пережить, опасаться обыкновенных, пусть и не самых лучших, представителей рода человеческого. Люди людям обязаны помочь, тем более, когда больше некого попросить. Это были Блеклый и Хохотунчик. Первый – долговязый угрюмый молчун. Точнее, на словах неразговорчивый, а кулаками – всегда не прочь. Потому все его побаивались. Кроме, единственно, Билла, который как-то в драке сломал ему нос, на всю жизнь наградив узнаваемым профилем. Судьба Блеклого сложилась незавидно, впрочем, при его непосредственном содействии. Сперва был гвардейцем, да выгнали, лишив всех привилегий, за пьяную драку. К слову сказать, другому участнику повезло еще меньше… Потом устроился в тюрьму надзирателем, но и оттуда поперли, - слыханное ли дело, - за жестокое обращение с заключенными. Хвала нашему мэру, все-таки милосердие для него не противоречит справедливости… Блеклый же после этого подрядился отлавливать бродячих собак, и можно было бы сказать, наконец-то нашел себя. На этой работе он продержался дольше всего, да подвело собственное усердие, поскольку, спустя некоторое время отлавливать оказалось просто некого. Все городские собаки либо попались к нему на живодерню, либо, какие поумнее, навсегда оставили наш городишко. А раз некого вылавливать – так и должность такая не нужна, к тому ж платить за нее. Казна – не бездонный мешок, из которого любой бери, сколько пожелаешь. Есть и другие статьи расхода. Вот и остался бравый парень не у дел. Слухи ходили разные, хотя, будь доподлинно известно об их правдивости – давно бы уж ему болтаться в петле на городской площади. Значит, пока еще можно было надеяться, что молва ему лишнее приписывает. А Блеклым его нарекли, уж не знаю точно, то ли за цвет глаз, то ли за сам взгляд – какой-то мутный, точно подернутый непрозрачной пленкой. Хоть со зрением у него все было в порядке, на лице его обычно читалось абсолютное безразличие ко всему, будто он и правда ничего вокруг не видит своими бельмоподобными глазами.

Касательно второго я знал еще меньше. Язык у него был подвешен как надо, любил насмешничать, за что получил свое нехитрое прозвище. Ни в чем грязнее жульничества за игрой его покуда не уличили, и внешности он был самой что ни на есть заурядной. Но не любили и боялись его пуще Блеклого. А с Биллом они друг дружку просто-таки на дух не переваривали. Он-то и повел разговор, покуда его товарищ мрачно помалкивал.

- Ну, что замер, ха-ха, точно ручку от метлы проглотил. Подсаживайся, в ногах правды нет.

- Спасибо, - постарался как можно более беззаботным и дружелюбным тоном ответить я. – Некогда рассиживаться. Просто спросить хотел…

- Успеется. Давай-давай. Составишь компанию. А то Блеклому чегой-то ха-ха, не фортит нынче. А ночь впереди длинная.

- Да я вообще-то надеялся до ее наступления уже дома быть.

- И будешь, ха-ха. Городская стена в миле отсюда. Пока не стемнело, ее еще видно было… Не боись, дважды не заблудишься. Видать, ты, пока шел, влево забрал. Не повезло, ха-ха. Немудрено по такой погоде дорогу из-под ног упустить. Впрочем… Как сказать. Может, ха-ха, и повезло как раз. Иначе поперся бы через нашу деревню, а там, как знаешь, городских не любят. Да ты не тушуйся. Мы – другое дело. Вон, Блеклый не даст соврать. Присоединяйся. Пару раз перекинемся в костишки, а дальше – как знаешь. Можешь хоть до утра оставаться. За игрой время незаметно летит, вот и скоротали б ночку…

- С удовольствием бы, - притворился я и прибавил, чтобы уж наверняка отделаться, - но мне и на кон-то поставить нечего. Совершенно пустой, - деньги, спасенные Каргой, я оставил Биллу. Им с Полли больше пригодятся… - Не верите – так проверьте.

- Ай-ай-ай! Вижу неискренность в твоих глазах. Сам-то, небось, ха-ха, разжился в чужедальних землях. Просто нам показывать не желаешь. Вот ведь какие бывают: с ним, как с человеком – а он… Эх, жадность, во что она любого может привратить!.. Проверить, говоришь?.. Ну-ка, Блеклый, пощупаем его.

Хорошего продолжения это не обещало. Но я все равно стоял столбом, как идиот, хотя правильнее было бы броситься наутек… А тем временем Блеклый неспешно, вразвалочку, обошел, приблизился ко мне сзади и, обхватив левой рукой под подбородком, без видимого усилия оторвал меня от земли.

- Не рыпайся, - хрипло дохнул он мне в ухо противной смесью перегара и еще чего-то несвежего, - шею сверну! – и свободной рукой заломил мне локти за спину. А Хохотунчик принялся шарить по моей одежде, комментируя:

- Так… Тут пусто, - вывернул он первый карман, - неужели не соврал?.. Не верю! Ха-ха. Чего?.. И здесь?.. – разочарованно протянул он, погрузив руку во второй по самый локоть. Его физиономия приобретала все более расстроенный вид, а потом и вовсе сделалась серьезной и мрачной, что было для нее совершенно не характерно. – Карманы зашивать надо, придурок! Что там у тебя?.. Косточка от сливы?.. Да, вроде, нет…

Наконец он извлек обнаружившийся предмет, удивленно поднес его к глазам, и тут с его лицом произошли совершенно разительные перемены. Оно восторженно просияло, одновременно полностью лишившись обычной глуповато-насмешливой маски, обнажив спрятанную за ней истинную суть. И это выглядело не многим симпатичнее, как если б с него вмиг слезла кожа.