Страница 45 из 136
– Буду папиковский хохолок брить! Отрекаюсь от сана!
– Погоди. С этим всегда успеешь. Отрекайся пока только мысленно. Незачем кому-то еще, кроме нас, об этом знать. Ты больше пользы принесешь в качестве аббата.
– Будешь нашим Штирлицем. – Вступила в разговор Лялечка. – Явки и пароли обсудим позже. А, вот, в воротник какую-нибудь гадость надо сейчас вшить. Чтобы живым не сдаваться.
Пофигел с испугом взглянул на чертовушку.
– Не слушай ее. – Я поспешил успокоить аббата. – Этого не потребуется.
– Конечно, не потребуется, – тут же согласилась Лялечка, – но на всякий случай надо. Так у всех шпионов положено. Я бы себе тоже вшила, но у меня нет воротника. Да мне и без надобности. Я ж не просто черт, а черт ядовитый. В случае чего, укушусь и все. Прощай, Лялечка, мы никогда не забудем твой бессмертный подвиг! Все кругом плакают, рыдают и скулят. А некоторые даже безутешно воют. Идут пионеры – салют Лялечке. Плывут пароходы – гудят Лялечке. Едут паровозы – ту-ту Лялечке. Стоят телефоны – дзинь-дзинь Лялечке…
– Ляля, хватит.
– Ух, как всегда, на самом интересном месте. Там еще должны часики – тик-так Лялечке, машинки – би-бип Лялечке. – Чертовушка обиженно надула губки, но тут же вновь умиленно улыбнулась, и высказала свою догадку. – Испугался за меня, да? Не волнуйся, я потом потихоньку откопаюсь и воскресну на радость всем скорбящим.
Я и правда испугался. За Пофигела и Кабалку (не говоря уж о Бабае), которые разинув рты внимали патетическую речь чертовушки, добрая половина слов из которой была для них совершенно незнакома. А вкупе с Лялечкиным утверждением о ее принадлежности к дьявольской когорте, услышанное воспринималось ими, как сатанинское заклинание.
– Кабалка, а почему ты в город не возвращаешься?
– Хитроблуда боюсь. Он меня в покое не оставит.
– Почему? Я объявил, что ты действуешь по моему распоряжению, а так как меня все считают кардиналом, то тебе нечего опасаться.
– Официально, может и нечего. Хотя не уверена. А, вот, втихую он обязательно что-нибудь со мной сделает.
– Почему ты так думаешь?
– А потому что я про него кое-что знаю. Я же травки всякие знаю, вот люди ко мне ходят, когда хвороба какая приключится. Один раз заявилась девица с жалобой на живот. Говорит, пучит что-то и почему-то растет. Я как глянула, а она на сносях. Сообщила ей об этом, а она в крик. Верещит, что я ее честное имя позорю, что никогда ни один мужчина к ней не прикасался… Кроме кардинала, во время обряда изгнания бесов. Кое-как ее выпроводила. А через пару месяцев увидел он меня случайно на улице и тут же заявляет, что господь знак ему свыше явил, мол, в меня бесы вселились. Но мою загубленную душу еще можно спасти, и что мне несказанно повезло: его преосвященство успел вовремя заметить происки дьявола, и я должна на вечерней заре тайно выйти из города для проведения обряда изгнания. Я ему и рассказала, что думаю о его обрядах. И еще пообещала папеньке пожаловаться, если он вновь попытается меня домогаться. А отец мой, хоть и не знатного рода, но к царю вхож. Хитроблуд испугался скандала и, придравшись к мелочи, приговорил к сожжению. Если бы не он, – Кабалка кивнула на Пофигела, – гореть бы мне синим пламенем…
– Значит, обвинения в колдовстве – ложь?
– Говорю же, кардинал хотел использовать меня, а когда не вышло, решил избавиться.
– С этим разберемся. Лишь бы он не успел за это время с Паханатом связаться и оттуда не сообщили, что никакого кардинала для проверки не посылали. А когда я выведу его на чистую воду и получу признание, пусть узнает, что я не священник. Посмотрим, кто кого.
t18
Утренний визит
Брыкунка, Игогоку и Плешевона оставили в лесу, под присмотром Кабалки. А сами отправились в город на повозке, запряженной в Звездюлину, далеко до рассвета, чтобы исключить какие бы ни было кардинальские происки.
Корова всю дорогу по-доброму материлась, сообщая, что впервые ей попались такие разожратые пассажиры.
Бабай неожиданно заявил, что ему тесно, и что мы должны покинуть повозку и бежать по бокам и впереди нее. Мол, нас как раз трое.
– Андрюша, а давай проверим, как выживают ночью, одни в лесу, вышвырнутые Бабаята, – предложила Лялечка, и больше мы не слышали от султаныча ни единого слова.
По городу Пофигел провез нас окольными улочками. Во дворец мы вошли через служебную калитку ранним утром. Кажется, удалось остаться незамеченными.
Далдон принял нас с распростертыми объятиями. Потом. А до того нам пришлось полчаса тормошить его, чтобы разбудить. Когда наконец он продрал глаза и понял, кто перед ним, то первым делом переквадратил всю нашу компанию. Подождал немного. Мы не исчезли.
– Значит, не приведения, – сделал вывод царь и призадумался.
Через минуту он предпринял новую попытку избавиться от наваждения:
– Кыш, кыш, чур, чур!
– Дядечка, ты что, сбрендил что ли? Не узнаешь своих бразильских друзей? Какой-то ты неинтересный сумасшедший. Ну что это такое: "Кыш да чур"? Я научу тебя быть настоящим психом. Надо найти треугольную шапку, рассказать всем, что ты Наполеон, потом подкрасться к кардиналу и облаять. Лучше, конечно, укусить, но существует вероятность заразиться кардинальским бешенством. А это похлестче коровьего.
– Настоящие что ль?! – Обрадовался Далдон.
– А-то! Можешь даже потрогать. – Разрешила Лялечка. – Только не за везде. Знаю я вас, мужиков преклонного возраста. Седина в бороду, я – в ребро.