Страница 108 из 136
– Мы убьем тебя!
– Медленно убьем!
– Не имеете права убивать лысых кардиналов!
– Ты только что говорил, что епископ!
– Я передумал. А епископом назначаю вот его. – Пофигел продемонстрировал двухрублевую монету, плюнул на нее и прилепил на лоб ближайшему папику, умудрившемуся вцепиться в сутану взбунтовавшемуся священнослужителю.
От неожиданности новоиспеченный епископ разжал пальцы и свалился под ноги изумленным собратьям по ордену.
– Не имеешь права назначать!
– Только Пахан может!
– Да здравствует Пахан!
– Слава Пахану! Возвышающемуся над всеми нами на недосягаемой вершине!
– Тоже мне Карлсон нашелся, который живет на крыше! Попомните мои слова, сверзнется он с этой вершины. Если уже не сверзся. Я какой-то грохот слышал, может это Пахановы кости? Хотя, нет. Этот старый пень вряд ли будет так греметь. Трухой рассыплется.
Пофигела до сих пор спасало наличие мандатов. Не смотря на внешнее несоответствие и крамольные речи. Все присутствовавшие с молоком матери впитывали мысль о том, что обладатель заветного кругляша – лицо неприкосновенное, особа, приближенная к Пахану. В противном случае и за десятую долю ереси, произнесенной мятежным аббатом, он был бы разорван разъяренной толпой папиков. Однако, все имеет свои пределы. Новая порция оскорблений в адрес Его Святейшества сыграла роль катализатора. Затуманенные непонятными речами о неминуемом апокалипздеце и лицезрением такого количества мандатов в одних руках глаза прояснились. Теперь в них явно читался приговор. Смерть. Несокрушимой стеной папики двинулись к трибуне, присоединяясь к тем немногим, кто раньше остальных понял, что перед ними враг.
Пофигел понял, что теперь предъявлением мандатов не отделаешься и швырнул в наступающую толпу всю мелочь. Но этот отчаянный жест лишь на несколько секунд внес сумятицу в стройные ряды обуреваемых праведным гневом священнослужителей. Множество рук уже готовы были вцепиться в тело крамольника и разорвать его…
– Стоять всем!!! – Звонкий крик Лялечки заставил всех замереть и еще несколько секунд, многократно отразившись переливистым эхом, висел над безмолвной толпой, пока не стих.
– Ух, ты, как здорово. Потом приду сюда покричать. – Пробормотала чертовушка. После чего совершенно спокойно повторила. – Всем стоять. А то накажу. А сейчас послушайте, что вам скажет этот дядечка, которого вы привыкли слушаться.
И подтолкнула Пахана к краю балкона. В замершем зале воцарилась гробовая тишина. Опять многие перестали дышать. Многие думали, что более невероятных событий, чем им только что довелось наблюдать, не бывает. Но что такое богохульник, наделенный множеством мандатов, по сравнению с Паханом, стоящим рядом с дьявольским отродьем женского пола? И в этом безмолвии отчетливо слышно было каждое слово реплики, донесшейся с задних рядов. Какой-то слишком зоркий папик разглядел следы конфуза на брюках генсека и не выдержал:
– Смотрите! У него пятно на штанах! Точно, как указано в небесной надписи. Значит, и все остальное в ней правда!
А потом Кашкин толкнул речь. Что-что, а пудрить мозги он умел. Делегаты слушали, затаив дыхание. Он рассказал о встрече с дьяволом, прикинувшимся Господом много веков назад, как все это время жестоко заблуждался и вводил в заблуждение весь мир, как по наущению сатаны губил невинные души и заставлял делать то же самое других, как явился ему истинный бог и раскрыл глаза. Потом попросил у всех прощения, объявил все свои проклятья недействительными, простился и сбрил свой радужный ирокез.
Обливаясь слезами, делегаты незамедлительно повторили подвиг своего свергнутого кумира. Вскоре Дворец Съездов напоминал огромную клетку с яйцами.
Теперь бывшие папики должны были разносить по миру благую весть о прозрении, каяться и замаливать грехи. Но, оказалось, что покинуть Паханат не представляется возможным. Логово генсека блокировано бунтовщиками во главе с темноволосой девчонкой, вещей коровой со звездой во лбу, верблюдо-медведем и двумя ранее дьявольскими, а теперь благородными лошадьми вороной и белой масти.
– Сдается, что я смогу договориться с главарями о беспрепятственном выводе делегатов и прочих папиков, – удивленно хмыкнув, заявил Пофигел, – заканчивайте здесь, встретимся у ворот.
t11
Вечер вопросов и ответов
Провожаемый взглядами полными надежды Пофигел направился к выходу, а мы покинули Дворец Съездов и вернулись в зал со статуями.
– Теперь что? – С едва уловимой надеждой в голосе спросил Кашкин.
Я и сам не знал, что.
– Немного поговорим. Буду проверять твою откровенность. – Я решил не изобретать никаких велосипедов, а использовать старый, проверенный метод. Мол, мне-то все известно, а от того насколько будут правдивыми ответы зависит судьба. – Только не утомляй меня несущественными подробностями. Проведем блиц опрос.
– С пытками?
– Какой же ты все-таки идиот. Без пыток.
– Спрашивай, – обрадовано и с чрезмерной готовностью согласился сосед.
– Почему папики, а не святые отцы или еще как?
– Раньше и были святыми отцами, а один раз, ой, как давно это было, кажется…
– Я же сказал, без подробностей.
– Больше не буду. Распекал я их за что-то, ну и обронил: "Какие вы святые отцы? Папики, да и только! Отныне так и будете зваться". Пьяный тогда был. А теперь уже лет двести не пью…
– Коней почему проклял?
– Так с них все и началось, вернее с одного. Только здесь без подробностей не обойдешься.
– Валяй.