Страница 3 из 93
- Эй! Ты чего это удумала, чумная девица?! – через заднюю дверь вошел Бор.
Колдунья, недолго думая, сжала покрепче пакет курасы и выбежала в темное помещение торговой лавки.
- А ну-ка стой! – кричал ей вслед старик Бор, выбегая из-за прилавка.
Девушка церемонно остановилась, застегивая сумку и поправляя волосы. Все же неприлично выходить на улицу в растрепанном виде. И как только все стало в порядке, Марэ повернулась к хозяину лавки, который уже достал из кармана какой-то пузырек с зельем, по-видимому, чтобы остановить воровку – от зелий кольца не спасут, и Бор об этом знал. Она подняла левую руку ладонью вверх, ощущая, как по венам пробегает искрами колдовская кровь. И из пола в ту же минуту, скрежета о дерево, полезли стеной колючие ветки.
Это шалостью уже назвать было нельзя. Впрочем, в колдовском городке управники давно не занимаются незначительными проступками. «Мелкая кража», - так отвечают старику Бору на его периодические жалобы. Да и заслышав имя Марэ, машут рукой: «Связываться с ней гиблое дело». По вечерам девушка порой прикидывает, что сделают горожане, если она подожжет дом городничего или кого убьет ненароком. Но испытывать судьбу Марэ, конечно же, не хотела – для развлечения и этого было достаточно.
Колдунья вышла на улицу, уверенной походкой направляясь домой. Пакет с курасой был у нее в руках, а благополучие старика Бора и его помощника девушку не волновало.
26 число, месяц квитень
20 лет
Думаю, эта запись будет последней.
Два месяца назад на меня наложили порчу, и Четырехликое Светило мне будет свидетелем, оно знает, как я страдала. Но это проклятье, думается, сегодня спасло мне жизнь.
Мы с сестрой собирали грибы этим утром – они предназначались для именинного пирога в честь восемнадцатилетия Рисы, - и были застигнуты шайкой разбойников. Я не знаю, были ли они людьми или колдунами, но от моих чар их защищали шестиконечные печати на руках, так что я посчитала их сведущими в магии. Родители с самого детства учили нас с Рисой, что люди опасны и их нужно остерегаться. И когда я заметила приближающиеся фигуры, по спине пробежала морозная дрожь, такая сильная бывает только от страха. Холод парализует и тело, и колдовскую кровь.
Все в разбойниках было человеческим: одежда, говор, даже скользкий взгляд. Большую часть их лиц скрывали повязки, оттого мне и жмет сердце, что не смогу отыскать этот сброд.
Рису схватили сразу двое, прижимая ее к земле. Я хотела отбросить их корягой, что какое-то время была у нас местом привала, и вскинула руки, напрягая каждый кончик своих пальцев, но колдовская кровь застыла в моих жилах. А ведь по-хорошему стоило вырвать гортань у каждого из них. Все мои потуги остановил третий разбойник ударом в живот. Я повалилась на землю, получив еще несколько пинков. Изо рта пошла кровь, просачиваясь в рыхлый мох под моей щекой. Глаза застелила соленая пленка.
От проклятия, что на меня наложили в конце зимы, все мое тело покрывали жабьи гнойники. И теперь зуд от порчи перемешивался с тянущей болью в животе и ребрах. От ударов сперло дыхание, которое никак не приходило в норму, посылая в голову боль, а в глаза черные круги.
Я слышала мужской смех вперемешку с криками младшей сестры. За моей спиной раздался гогот, и мужчина приподнял меня, усаживая себе на колени. Его руки обвили меня за плечи, сковывая движение, и не позволяя повернуться и увидеть нападающего.
Риса всхлипывала и кричала, уже не пытаясь бороться. Ее ноги и руки связали, а содержимое сумки вытряхнули на землю. Ради смеха ее темные волосы и лицо вымазали в грязи. После очередного всхлипа один из разбойников ударил ее по щеке. Из глаз потекли слезы, и я опустила голову, утыкаясь в вонючие мужские лапы. От них разило салом и хмельным медом. На внешней стороне кистей красовались багровые защитные печати с замудренными переплетениями. Эти символы не только обеспечивали безопасность своему хозяину, но и гасили колдовские чары кругом.
Тянущее больное напряжение сковало мне горло, оно было нарастающей злостью, которая лишь усиливалась от жаркого дыхания в затылок. Пытаясь высвободиться, я укусила разбойника и наугад врезала локтем, но все оказалось тщетным. Во рту остался лишь отвратительный соленый привкус, а в глаза бросились узорчатые грязные когти. Их покрывала ветвистая красная резьба, будто ногти были деревянными. Я такого раньше не встречала: не был знаком ни узор, ни магия, заложенная в символах.
Разбойник рванул ворот моей рубашки, отчего застежки разлетелись в разные стороны. Но подонок не спешил меня связывать или обыскивать, лишь пихнул вперед, будто выставляя напоказ своим собратьям.
- Она что прокаженная?- выкрикнул тот, который не был занят вещами моей сестры.