Страница 16 из 27
Тот же кивнул, подтверждая, что правду говорю. Княжич на то хмыкнул.
- И в чем же служба твоя будет? – усмехнулся княжич, - Ты только учти, постель мне есть кому греть, и ты целого города не стоишь.
Я только привычно вздохнула, да подняла глаза ртутные в его серые вглядываясь.
- Ты княжич, не потому пошел в поход на Аллирию, что слышал, будто все войска наш князь к таххарийской границе стянул. Хоть о том своему отцу и доказывал. Тебя грызет, что он тебя еще юнцом считает, да ни во что не ставит совсем. Вот и решил ты доказать, чего стоит молодая кровь. Да только если так на север пойдешь, и славы тебе не будет, и голову сложишь.
Я вздохнула, слыша, как задышал часто.
- А если славы хочешь, да чтоб отец с твоим словом считаться стал, на юг иди. Там ты легко победы добьешься. Они тебе сами в руки падать станут, как яблоки спелые.
- Откуда ты то взяла? – спросил он.
- Видела я. Жизнь твоя и твоих людей зависит от того, послушаешь меня или нет.
С теми словами голову опустила и украдкой на Велэя глянула. Он же не кивнул княжичу, а сказал.
- Правду сказала, всю до слова, – сказал, и в голосе его я опознала второго, что надо мной хлопотал, когда сознание меня покинуло.
Княжич же задумчиво по колену забарабанил, словно и не зная, верить мне, или нет.
А потом крикнул так, что сжалась я вся.
- Альвар! Сюда иди.
Да когда Альвар этот в шатер вошел, я и похолодела вся. Так вроде обычным был. Невысокий, волосы коротко острижены русые, коренастый. Да только глаза его золотом светились, будто у зверя дикого. Я же поняла, что не вижу ни прошлого его, ни грядущего. Словно и нет этого человека совсем. Даже вперед подалась, стараясь разглядеть, то что видеть привыкла. Он же обернулся ко мне, застыл на миг, и губы в презрительной усмешке скривил, как помоями облил. Мне аж утереться захотелось.
- Так эта соплячка и есть та колдовка, что Ольвен привез?
Я на то даже обидеться хотела, да только чувствовала, что ему до обид моих дела не больше, чем до червя под землей ползущего. Потому и смолчала, обиду свою спрятав подальше.
- Соплячка, не соплячка, а теперь за нее ты отвечаешь головой.
Я ж услышала, как засопел он зло, почувствовала, как зыркнул на меня так, что если бы смог на месте всю испепелил. Но сказал другое:
- Как скажешь княжич, - и меня за руку цапнул так, что слезы из глаз брызнули, да потащил за собой из княжича шатра.
Я так и не поняла, чего так разозлился этот Альвар. Так и плелась, как на аркане за ним, под шуточки та хохот воев. Та только стоило ему рыкнуть на них, как притихли, да настороженно уже глядели. Меня в шатер втолкнул, бросив скупое «Сторожи!», да и ушел. Я же едва подалась за ним, как за спиной рык глухой послышался. От него похолодела вся, обернулась, да разглядела в полутьме два глаза янтарных, да пасть ощериную.
- Будет тебе, - сказала я, страх свой стараясь скрыть. – Не злись. Не пойду никуда.
Сама же по шатру прошла, на ногах негнущихся, да опустилась на тюфяк, прямо на земле расстеленный.
- Ты не думай, что бежать хотела, - заговорила я с темнотой, - Знаю, что назад дороги уже нет. Или думаешь, не заметила, как храмовник наш мне в след знак, обратную дорогу затворяющий, чертил? – вздохнула тяжко. - Ты не думай, что жалею. Просто тоскно мне, да млосно.
На то зверь рыкнул глухо. Я же глаза прикрыла, в колени поджатые головой уткнувшись. Знала, что по моему слову Дайко все сделает. Не посмеет от колдовкиных слов отмахнутся, да и так… и матери будет, где оплакать меня. И Ливке. И Лидко, когда вернется. А больше, наверное, и не вспомнит о Крысе Седой никто.
Альвар вернулся, когда я уже задремать успела.
- На, ешь, - сказал, плошку с кашей из ячменя толченого протягивая.
Я же взяла молча. Пресная была. Масла бы к ней, или сала с луком, но ела, зная, что не будет никому дела до слов моих. Когда ж опустела она, сторож мой забрал молча, даже на мое «Спасибо!» не оглянулся, и опять ушел. Правда, на этот раз скоро вернулся. Принес мне шкуру овчинную, на тюфяк бросил, да скомандовал, чтоб спать ложилась. Сам же просто на земле устроился.
Я ж не спорила. Сжалась, под шкурой, слишком для меня короткой, да в сон провалилась.
А снился мне Лидко мой. Сидел у костра с алларийскими воями, смеялся, песни пел. А я смотрела, пошевелиться не могла, только всхлипывала тихонько, глаз не в силах оторвать. Старалась каждую черточку на лице запомнить. И все дрожала, толи от холода, толи от слабости.
Поутру когда глаза открыла, сначала подумала, что привиделось мне, что к волчьему боку прижимаюсь, за серую шерсть цепляясь. А поняв, поднялась, по голове погладила уверенно:
- Пожалел меня? И на том спасибо.