Страница 72 из 106
Было утро, и Марций был ещё тут, завтракал, на Ацилию только один раз глянул из интереса, что такое двигается рядом, и отвернулся, больше не смотрел демонстративно. Она прошла до трипода и осторожно села, держась рукой за поясницу, ужасно болела спина, но Цест обещал, что это пройдёт. Перекинув волосы на грудь, стала аккуратно разбирать жутко запутанную косу, не видевшую гребня больше двух дней. Работы теперь будет с ней на полдня.
Старый Гай смотрел на девушку из угла, скорбно стиснув кисти в замок. Он-то всё знал, а может, и не всё, он ушёл тогда, может быть, думает, что Лелий сумел-таки изнасиловать её, поэтому и скрывает она, есть у неё причина на эту тайну.
Кому она теперь расскажет это? Кто поверит ей?.. Марций этот, вот, считает, что она специально выпила яд, чтобы вытравить ненужный плод... Да если бы она хотела, она бы сделала это уже давно, тем более, что и случай был, он бы ничего не узнал, так и жил бы в неведении...
Но, может, так лучше...
«Ты всё за всех рассчитал, одну меня не спросил, а всё вышло не по-твоему, хоть в этом и нет моей вины. И мне жаль, что так получилось. Я понимаю, что не смогла бы жить с тобой, но и ребёнка этого, несчастного, я терять не хотела, видят боги».
Она стала потихоньку прочёсывать волосы, а Марций начал поспешно собираться уходить, Гай помогал ему, а Ацилия, хоть и хотела глянуть на него в форме, головы так и не подняла. Он и так стоял у неё перед глазами в памяти, красивый, строгий, только восхищаться. Не выдержала, выпрямилась, прямо подняла голову, смотря широко открытыми глазами. Этот взгляд нельзя было не заметить, но Марций только коротко приказал Гаю:
– Шлем подай!
И в этот момент их взгляды скрестились, и Ацилия аж плечами поникла, каким холодным, обжигающим был взгляд его тёмных глаз. Он никогда так ещё не смотрел на неё, с таким вот выражением. Ацилия попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой, жалкой.
Марций обратился к ней:
– Ты так и будешь в этом ходить?
Ацилия обомлела, опустив голову, глянула на себя, одна нога выше колена открыта, не говоря уже про плечи, верх груди; подтянула ногу к себе, закрывая её краем одеяла, губы дрогнули:
– У меня нет ничего другого...
– Господин! - Как удар по лицу, как пощёчина.
Ацилия аж дёрнулась, вскидывая голову, встретила его глаза, повторила:
– У меня нет ничего другого, господин...
– Найди! Ты вполне самостоятельная, знаешь, где что взять, найти, достать – учить не надо!
– Господин? – Гай вмешался, подавая шлем, и получил остаток от взгляда на Ацилию. Но Марций шлем взял и вышел.
Ацилия некоторое время сидела замерев, как после незаслуженного удара, смотрела в одну точку, чувствовала, как дрожат губы и подбородок. За что? За что он так, и так резко? За что?..
Закрыла лицо ладонями, скрывая слёзы, Гай утешал её, прижав к себе голову, гладил старческими руками по волосам.
– Почему? Гай? Почему он так?
– Всё хорошо... Всё будет хорошо...
А что ещё он мог сказать ей? Что не жди больше милостей? Привыкай?.. Так она и сама это поняла...
– Гай? – Она подняла лицо к нему, стирала слёзы пальцами. – Где туника моя? Моя стола?
– Я выбросить её хотел... она грязная, да и господин Цест порезал её тогда...
– Отдай мне, я постираю... У меня нет ничего другого...
– Я посмотрю среди старых, найду что-нибудь.
– Не надо... Я сама справлюсь...
– Ладно. – Согласился старик.
Ацилия поджала губы. Она не сломится, она не сдастся ему, и если он так хочет, она сделает.
К обеду, всё переделав, Ацилия взялась за стирку.
– Может быть, я? – предложил Гай.
– Нет! - отрезала решительно. – Я сама!
Она сидела на земле прямо на пятках, стирала на улице при солнечном свете в деревянном корыте. Толкнула тунику в воду, тут же ставшую розовой, а потом и красной.
Боги! Сколько крови она потеряла!
И от этого слабость во всём, ноги не держат, жизни больше нет, и желания жить – тоже!
Это он... Это её ребёнок вот так уходил...
Она рыдала, стирая, и даже не могла вытереть свои слёзы и, чем больше стирала, тем больше плакала и слабела ещё сильнее с каждой минутой. Вовремя появился Гай, буквально на себе унёс в постель, пообещав прополоскать и развешать.
Ацилия долго лежала, глядя в потолок. Слёз уже не было.
Она всё, всё потеряла, за что ещё могла держаться. Остался только Рим, иллюзия... Она никому, никому здесь больше не нужна; почему она в самом деле, как он сказал тогда, не умерла вслед за своим ребёнком? Почему и для чего она вообще ещё живёт?..
Молчала, в отчаянии кусая губы.