Нуманция

   – Толку?.. Чем он мне поможет?

   – Что это с вами, господин, что случилось-то?..

   – Да-а... С Лелием... подрались... – Глянул на Ацилию хмуро.

   – С центурионом Лелием? Ух-х... – Старик стал помогать снимать кирасу, расстёгивать ремни, стянул через голову тунику, забрызганную кровью. Всё это время центурион покашливал, держась за рёбра.

   Ацилия впервые рассмотрела центуриона. Он был выше среднего роста, атлетического телосложения, но в отличие от рыжего Лелия, был суше, легче, изящнее даже. Темноволосый. От шеи и по груди тянулся тонкий светлый шрам. Ацилия глядела на него, пока центурион не бросил ей в лицо свою тунику, что Гай помог снять через голову, приказал:

    – Постираешь...

   Она еле успела увернуться, не сводя с него взгляда, он был лишь в кожаной юбке, подвижный, но сейчас переживающий боль, и губы его дрожали от этих переживаний, а он думал, что она этого не видит.

   Гай набросил на плечи господина тёплый сухой плащ, всё что-то причитал по-стариковски, говорил о враче, увёл центуриона к нему за полотняную перегородку. Ужинать он отказался, только сдался требованиям раба и выпил горячего молока с мёдом. Ацилия всё это время стояла неподвижно, потом подобрала с пола грязную тунику.

   «Подрались из-за чего-то... И что мир не берёт?.. Все мужчины одинаковые... Дерутся, а другим расхлёбывать...»

   Посмотрела на грязную тунику в руке и вздохнула.

                                   

*        *        *

 

   На следующий день Гай всё-таки вызвал врача, тот простукал грудную клетку, заверил, что переломов нет, но два дня запретил чем-либо заниматься, только отдыхать.

   В эти два дня Ацилия оказалась с хозяином на одной территории и очень тесно, пыталась избегать, но столкновения были неизбежны.

   Он придирался, о чём-то спрашивал, недовольно качал головой, кривя губы, критически осматривал выстиранную тунику, и, конечно же, потребовал перестирать.

   Когда он занимался составлением приказов, писал письма, она отдыхала. Сидела в своём углу у входа, перебросив через плечо волосы, расчёсывала их костяным гребнем.

   Центурион подошёл вдруг и встал рядом; Ацилия опустила руки, гребень сверкнул в полумраке светильников отбеленной костью; смотрела в лицо хозяина  с тревогой: что ещё ему надо?

   – Я с тобой поговорю? Ты не против? Или у тебя слишком важное занятие?

   Ацилия смутилась, перекинула волосы за спину, а пальцы сами собой нащупали в складочках одежды на полу острые деревянные шпильки.

   – Я слушаю вас...

   Он присел на полу на согнутую ногу, один кулак положил на колено подогнутой ноги, вторым упёрся в пол.

   – У меня возникли вопросы и сомнения, я хотел бы их разрешить...

   Ацилия осторожно облизала пересохшие губы.

   – Человек, мнение которого я не оспариваю, в этом, конкретном вопросе... И Овидий – тоже... У них двоих разные мнения... – У Ацилии задрожали пальцы, ладони, она избегала смотреть центуриону в глаза, отводила взгляд в сторону. – Один мне сказал, что ты девушка, что мужчин у тебя ещё не было... А у Овидия я брал тебя сам... Если я не ошибаюсь, у тебя было платье м-м... разорвано... – Он развёл руками. – Да и держал он тебя за горло не за ради безделья... Так? – Смотрел прямо, и она, теряясь под его взглядом, поджала пересохшие от волнения губы.

   – Спросите его сами...

   – Я его ненавижу. – Коротко и холодно ответил.

   – В кости же вы с ним играете...

   – Только потому и играю.

   – Что вы от меня-то хотите? Что вам надо?.. Каждый кого-то не любит, даже ненавидит…  Причём тут я?

   Он вдруг резко выбросил руку, ту, что лежала на колене, качнулся навстречу, сжимая пальцы на её горле. Ацилия шарахнулась назад и упёрлась в полотняный полог – дальше некуда. Увидела его лицо совсем близко.

   – Вот так вот он тебя держал? Да?

   – Вы с ума сошли... – прошептала пересохшим горлом, шёпотом выдавливая слова.

   – Я просто не люблю, когда меня держат за дурака. Не люблю, когда меня обманывают… Когда я думаю об одном, а получается всё по-другому.

   – Я никого не обманывала... – Она не сводила с него глаз, смотрела прямо в чёрные зрачки, а пальцы ещё сильнее стиснули шпильки, до ломоты в запястье.

   – Ты же спала с ним, да? – На этот раз прошептал уже он сам, ей в лицо, в глаза.

   Ацилия замотала головой, вцепилась пальцами второй руки в его предплечье, попыталась ослабить хватку, шепнула чуть слышно:

   – Отпустите меня...

   – Я ненавижу Овидия... Глухой лютой ненавистью... Нет смысла говорить, почему... Ты – его женщина... Ты была его женщиной... Мне всё равно, как это происходило, всё равно, что ты делала... Хотела ты этого – не хотела... Главное, что это было... Ты была с ним, с пьяным, с трезвым – не имеет значения... Ты – его объедки... И я доедать их не собираюсь...