Страница 74 из 76
- Ты зачем оделся? Замёрз? Принести тебе одеяло потеплее?
- Нет, я выходил на террасу подышать.
- В одном только батнике в такой холод? Тебе мало одной пневмонии?
- Я совсем ненадолго выходил.
- Как ты встал, сам?
- Нет, Марк помог.
- Смотри, тут Марк оставил документы, на которых нужна твоя подпись. Давай я помогу тебе сесть, и ты прочти их сейчас, пока не спишь, потому что он завтра за ними заедет, и я не хочу потом специально тебя будить, хорошо?
- Хорошо. Но я всё сделаю сам.
И он действительно поднимается и садится сам, опирается спиной о спинку кровати, берёт документы и начинает читать. Я радуюсь тому, что дела наши не так уж и плохи, как стращал Марк.
Иногда Алекс поднимает на меня глаза и очень странно смотрит, будто что-то хочет сказать, но никак не решается. Я пытаюсь ему помочь:
- Говори! Что ты хочешь мне сказать?
- Я… просто… спасибо, что помогаешь.
- Да не за что, - отвечаю, но чувствую, что он и не это вовсе хотел сказать.
Алекс погружается в долгое чтение, что–то чёркает на бумаге. Внезапно склоняет голову и закрывает глаза рукой. У меня внутри всё обрывается: если у него проблемы со зрением, это может говорить только об одном - метастазах в мозг, и это уже конец.
-Ты плохо видишь, Алекс? - мягко спрашиваю.
- Нет, просто голова кружится, - отвечает он.
Из меня предательски вырывается выдох облегчения, и мы оба понимаем почему - Алекс снова смотрит на меня, и смотреть ему как будто действительно тяжело.
- Давай я почитаю их тебе вслух? А ты потом просто подпишешь?
- Давай.
И я читаю, а он слушает, но не просто слушает, а правит буквально всё, и со всеми его правками я, экономист и финансовый аналитик, полностью согласна: и неустойка слишком высокая, и график оплаты слишком растянут, и пеня не 0,1% должна быть, а 0,01% за каждый день просрочки, согласно общепринятой практике, и так далее и тому подобное. Я правлю и улыбаюсь широко и счастливо, потому что несмотря на болезнь, слабость и бесконечно вводимую в кровь химию, на облучение, невзирая на постоянные обмороки и тошноту, голова его работает превосходно, а это означает, что Тони прав, он живой и здоровый внутри, а тело его ослаблено тяжёлой пневмонией и агрессивным лечение, но рак ещё не добрался до мозга, а значит, придёт время, и мы победим!
В конце концов, мы пережили лечение, курс был окончен. Алекс едва живой, худой, слабый, почти не передвигался. Он был тихим и практически постоянно спал, но жил. Рвота и тошнота прекратились, теперь ему было нужно хорошо питаться и крепнуть, и моя задача и проблема – накормить его. Он по-прежнему не может есть, но капельницы Тони запретил, иначе организм разучится питаться самостоятельно.
Я кормлю Алекса с ложечки, как маленького ребёнка, он глотает с трудом, а я целую его, всякий раз, как у него это получится. У него отвращение к любой еде, но всё ещё есть желания, и одно из них – ощущать тепло и вкус моих губ. И он всё время смотрит мне в глаза своим долгим неповторимым взглядом.
Я устала, дико устала от его болезни, страха, стресса и тревоги. У меня дома дети, мои дети. Соня ещё очень маленькая и сейчас, в ноябре, она тоже может заболеть, ей нужна мама. Они звонят и зовут меня почти каждый день, меня рвёт на части, и я изо всех сил скрываю это от Алекса, прячусь, чтобы поговорить с детьми, выхожу на террасу или закрываюсь в своей комнате, а потом ещё и в ванной. Мне уже очень нужно домой, муж давно со мной не общается, и на его месте, я бы уже развелась. Но я не могу, всё ещё не могу оставить Алекса, ибо чётко знаю: он живёт только потому, что я этого хочу. Не будет меня и моих желаний, не будет и его жизни. Я обязана во что бы то ни стало довести это дело до конца!
Медленно, очень медленно, так медленно, что нет никаких сил, но он крепнет. Я заставляю его взвешиваться и считаю граммы. Они растут, очень вяло, но растут. У него начали отрастать волосы, кожа уже не такая бледная, синяки на его шее, запястьях и на сгибах рук от бесконечных капельниц стали, наконец, понемногу желтеть и исчезать. Мы каждый день гуляем по побережью, сначала совсем близко от дома, затем всё дальше и дальше. Он оживает у меня на глазах и… расцветает.
На дворе ноябрь, и хотя мы одеваемся как можно теплее, холодные морские ветра всё же простудили его. Алекс снова заболел, и я опять в страхе, отпаиваю его травяным чаем, но риски нам сейчас не нужны, и Тони назначает курс антибиотиков. Я снова делаю ему инъекции лекарств, он снова почти не ест, и в этот момент мне кажется, что моя изнуряющая миссия уже никогда не закончится, но у судьбы другие планы.