Страница 4 из 11
Концепция автономизма, согласно которой евреям Российской империи следовало добиваться не только гражданского равноправия, но и коллективных национальных прав, была сформулирована историком и публицистом Семеном Дубновым (1860–1941) в конце XIX века. По определению самого Дубнова (не страдавшего ложной скромностью), «автономизм – название, данное Семеном Дубновым в 1901 году практической программе национально-еврейской политики в галуте [изгнании, др.-евр., то есть в диаспоре], каковая программа сложилась благодаря его отстаиванию национальной идеологии»2. «Письма о старом и новом еврействе» Дубнова (ряд эссе, опубликованных с 1897 по 1906 год) выстраивают политическую философию национализма диаспоры, сосредоточенного на требовании местного и национального самоуправления. Эта концепция проистекает из многовековой истории самоуправления в еврейских общинах Восточной Европы3. В сущности, Дубнов применял требования территориальной автономии, которые выдвигали другие национальные меньшинства Российской империи, к ситуации не имеющих собственной территории евреев: он настаивал на автономии в сфере образования, культуры и социального обеспечения общины и стремился к восстановлению самоуправления. При этом он призывал российских евреев отвергнуть «западную» модель эмансипации, следуя которой евреи отказывались от коллективных прав в обмен на индивидуальные гражданские права. В ключевом эссе «Автономизм» (1901) Дубнов провозглашал: «Новая эпоха должна сочетать гражданско-политическое равноправие евреев с той долей общественно-культурной автономии, какою пользуются другие нации, находящиеся в сходных с ними исторических условиях. Евреи должны добиваться одновременно гражданского, политического и национального равноправия, не жертвуя одним ради другого, как это было раньше»4. В годы, последовавшие за публикацией этого эссе, еврейский политический дискурс определенно сместился в сторону национальных прав и самоуправления и в нем вышли на первый план темы, заданные политическими сочинениями Дубнова. Хотя Дубнов считал правильным применять термин «автономизм» исключительно к своей собственной «практической программе», многие политические группы создавали программы, которые также можно назвать автономистскими, но внутри социалистической, сионистской или даже либерально-интеграционной платформы. При этом они разделяли позицию Дубнова: «…фундаментальным признаком [автономизма] является признание, что евреи существуют как нация, рассеянная среди других наций»5.
Как и другие, в том числе нееврейские, националисты, Дубнов подкреплял политические требования историческими аргументами, находя в судьбе евреев параллели с судьбами других народов. Однако настойчивость, с какой он отстаивал свои идеи, проистекала из убеждения, что для евреев России тот исторический момент, когда появляется возможность эмансипации, подобен отвесному обрыву над морем ассимиляции, в которое уже успели броситься еврейские общины других стран, отрекшиеся от собственной национальной идентичности. Приверженцы автономизма стремились усилить российское еврейство во всех аспектах – языковом, культурном, политическом, – готовясь к моменту, когда и эта община поднимется на опасный обрыв. Как мы увидим, автономисты воображали себя бойцами, противостоящими ассимиляции, этому многоликому, меняющему маски врагу. Теперь мы знаем, что «ассимилированные евреи» Западной и Центральной Европы, которых описывал Дубнов, на самом деле прошли через более сложные процессы адаптации, чем он это себе представлял6. Но в данном случае важна не столько реальность, сколько взгляды автономистов на эмансипацию в странах Запада, страх перед ассимиляцией, грозящей им в стране проживания, и представления о том, как следует противостоять этой угрозе. Автономисты могли спорить о том, как выглядела еврейская автономия в прошлом и какой ей следует быть в будущем, но все они считали, что полноправие евреев в Российской империи, когда придет время, должно принять совершенно иную форму, отличную от сложившейся в государствах Западной и Центральной Европы.
Большинство деятелей, стоявших у истока национального еврейского движения в России, объединяла одна общая черта: каждый из них прошел период погружения в русскую языковую и культурную среду или даже прожил в ней всю жизнь. Еврейская культурная и политическая элита, как и элиты прочих меньшинств, билась над вопросами интеграции и самосознания если не в отрыве, то все же в стороне от основной массы своего народа. Часть элиты происходила из немногочисленных семей обрусевших (или ополячившихся на территории Царства Польского) интеллигентов, другие ее представители были интеллигентами в первом поколении: покинув местечки, они отправились учиться в большие города; кто-то из них примкнул к общероссийским политическим движениям. Присущий иудаизму легализм в соединении с традиционностью российского общества приводил к тому, что личный выбор в пользу секуляризма часто влек за собой резкий разрыв с семьей и общиной. Еврейские интеллигенты, выросшие в традиционной среде, не испытывали ни малейшего желания возвращаться к строгостям религиозной жизни – к кашруту, национальной одежде и соблюдению субботы, даже если сами оплакивали разрушение традиционного уклада. Но эти просвещенные, эмансипированные евреи опасались негативного влияния эмансипации на российское еврейство как коллективное целое7. Обратиться к национализму и автономизму многих еврейских интеллигентов побуждали, таким образом, как практические, так и психологические потребности. Если бы нашелся способ обеспечить национальное самоопределение, оставаясь при этом в рамках восточноевропейского мира, то возрожденная общинная жизнь послужила бы мостом между традицией и современностью.
С точки зрения автономистов, от восстановления автономии зависело выживание или исчезновение евреев как целого, поэтому им было исключительно важно преодолеть собственное отчуждение от того самого народа и культуры, которые они желали сберечь. Приведу один пример: в 1912 году Израиль Ефройкин заклинал российских еврейских интеллигентов воссоединиться с фолк (народ, идиш), от которого они, как он считал, были безнадежно отчуждены. По словам Ефройкина, «их не соединяют с фолк’ом глубокие, внутренние, близкие связи: различны и образ жизни, и мировоззрение, и язык. Лишь меч, висящий над нашими головами, лишь тяжкий кнут, свистящий над спинами всех нас, да блеклая сентиментальность, без кожи и костей, еще соединяют их [интеллигентов] с народом»8. Ефройкин утверждал, что еврейские интеллигенты в России пошли тем же путем, что их западные собратья, «стремясь перетереть и порвать последнюю нить, привязывающую их» к общине9. Биография Ефройкина подсказывает: он сокрушается о самом себе, как и о своих читателях – подписчиках издаваемого в Санкт-Петербурге нового журнала на идише. Уроженец литовского местечка, Ефройкин получил образование в хедере и иешиве, а в 1904 году перебрался в Швейцарию, изучал в Бернском университете юриспруденцию и экономику. Его политические убеждения за время учебы радикализировались, и в Российскую империю он вернулся в 1910 году социалистом и в целом совсем другим человеком10.
В словах Ефройкина отражается неразрешимый парадокс, заложенный в политических требованиях еврейской интеллигенции последних десятилетий Российской империи. Еврейские интеллигенты, как это вообще было присуще российской интеллигенции, спорили между собой о том, кто наилучшим образом понимает нужды и чаяния своего народа. Разумеется, в ту пору в Российской империи не существовало единого типа «еврейского интеллигента»: евреи присоединялись к самым разным политическим течениям, а чаще и вовсе не следовали никакой идеологии. Тем не менее можно вычленить ряд проблем и задач, которые занимали политически активную часть еврейских интеллигентов на закате империи, и первой среди этих задач окажется реформа и восстановление общинной автономии. Ефройкин понимал, сколь сильно искушение отвернуться от традиции, и утверждал: поскольку противостоять этому стремлению невозможно, его следует направить на преобразование общины.
2
Dubnov S. Autonomismus // Jüdisches Lexikon. Berlin, 1927. Vol. 1. P. 615.
3
Все письма Дубнова сначала публиковались в «Восходе» (в 1897–1906 гг.), за исключением пятого, которое вышло в «Будущности». В 1906 г. Дубнов отредактировал эти письма, и вместе c эссе «О задачах „Volkspartei“» они были опубликованы в 1907 г. под названием «Письма о старом и новом еврействе» (1897–1907). Главным образом я использую это издание 1907 г. В 1937 г. этот сборник (за вычетом трех писем) был издан на иврите при участии Дубнова и с учетом его обильной правки (Михтавим ‘аль ха-яхадут ха-ешана ве ха-хадаша / Пер. А. Левинзона. Тель-Авив, 1937). Английское издание писем, существенно отредактированное и опирающееся преимущественно на ивритское издание, с добавлением ряда других важных работ Дубнова, озаглавлено «Nationalism and History: Essays on Old and New Judaism» (Еd. K.S. Pinson. Philadelphia, 1958; reprinted: New York, 1970). Единственным полным переводом «Писем о старом и новом еврействе» на западные языки остается издание: Doubnov S. Lettres sur le judaïsm ancien et nouveau / Тrans. and ed. R. Poznanski. Paris, 1989. Аннотированный перевод второго письма Дубнова приводится под названием «Jews as a Spiritual (Cultural-Historical) Nation Among Political Nations» в кн.: Jews and Diaspora Nationalism: Writings on Jewish Peoplehood in Europe and the United States / Еd. S. Rabinovitch. Waltham, Mass., 2012. P. 25–44.
4
Дубнов С.М. Письмо четвертое: автономизм как основа национальной программы // Дубнов. Письма. С. 82. Курсив в оригинале.
5
Dubnov. Autonomismus. P. 615–616.
6
Убедительный обзор менявшихся на протяжении последних тридцати-сорока лет представлений историков об ассимиляции евреев на Западе см.: Mandel M. Assimilation and Cultural Exchange in Modern Jewish History / Еds. J. Cohen, M. Rosman / Rethinking European Jewish History. Oxford, 2009. P. 72–92. Мандель указывает, что опыт евреев в Новейшее время рассматривают теперь скорее в терминах «культурного обмена», а не «ассимиляции».
7
См.: Nathans B. Beyond the Pale: The Jewish Encounter with Late Imperial Russia. Berkeley, Calif., 2002 (см. рус. пер.: Натанс Б. За чертой: евреи встречаются с позднеимперской Россией. М., 2007); Litvak O. Conscription and the Search for Modern Russian Jewry. Bloomington, 2006.
8
Ефрен И. [Исроэл Ефройкин]. Кехиле, фолк ун интелигенцие // Ди идише велт. 1912. Апр. № 2. С. 49.
9
Там же.
10
Биографические подробности см.: Лексикон фун дер найер идишер литератур, sub voce Ефройкин И. Нью-Йорк, 1968. Т. 7. С. 30; The Encyclopedia of Russian Jewry, sub voce Efroikin, Israel. Northvale, N.J., 1998. Vol. 1. P. 306. См. также: Karlip J. At the Crossroads Between War and Genocide: A Reassessment of Jewish Ideology in 1940 // Jewish Social Studies. 2005. Vol. 11. № 2. P. 171; Idem. The Center That Could Not Hold: Afn Sheydveg and the Crisis of Diaspora Nationalism. PhD diss. Jewish Theological Seminary, 2006. P. 28.