Страница 3 из 11
В то же время для советской власти оказались востребованы идеи Бунда (еще одного заклятого врага большевиков) о создании образовательной и культурной сети для евреев как для дисперсного меньшинства. Обширная сеть школ (более 1200) с преподаванием на идише работала в СССР до 1938 года, причем не только в городах и местечках бывшей черты оседлости, но и далеко за ее пределами, например в Москве и Ленинграде. Кроме школ, существовало множество других образовательных (техникумы, рабфаки, еврейские педагогические институты), политических (газеты, пропагандистские журналы), хозяйственных (еврейские колхозы и артели) и культурных (литературные журналы, театры, музеи, издательства) еврейских институций.
Эта ситуация, конечно, не была уникальной. В первые двадцать лет своего существования советская власть создавала аналогичные образовательные и культурные институции для всех меньшинств, не только обладавших своей этнической территорией, но и дисперсных: немцев, поляков, цыган и т.д. Было бы интересно обсудить, насколько автономистские идеи повлияли на конкретные решения, предпринятые в области национальной политики в СССР. Это национально-культурное строительство закончилось только в 1938 году в связи с резким изменением политики в отношении дисперсных меньшинств. С тех пор все «национальное» в СССР стало жестко привязано к соответствующим национальным республикам, союзным и автономным.
Конечно, никакой политической автономией еврейские культурные и образовательные институции не обладали. Финансировались они в основном не за счет самообложения, а из государственного бюджета. Тем не менее эти институции образовывали некоторое подобие сетевой структуры, прежде всего за счет существования Общества землеустройства евреев-трудящихся (ОЗЕТ). ОЗЕТ, созданный как общественная организация в интересах аграрной колонизации и взаимодействия с международными еврейскими организациями, превратился фактически в «министерство по еврейским делам» и одновременно в своего рода «протообщину». Его отделения существовали во многих городах и регионах Советского Союза, а также на предприятиях, в учебных заведениях и т.п. Члены ОЗЕТа сдавали членские взносы. ОЗЕТ не только исполнял свои профильные обязанности, связанные с аграрной колонизацией, но также занимался борьбой с антисемитизмом, популяризацией еврейской культуры, медицинским обеспечением переселенцев и многим другим.
Наконец, существенно и то, что многие деятели советской еврейской культуры и политики имели «автономистское» прошлое, которое не могло не сказываться на их советской деятельности. Самый яркий пример – это, несомненно, Моисей Литваков (1875–1937), один из важнейших еврейских деятелей в СССР, главный редактор «Дер Эмес» («Правда»), главной советской газеты на идише, выходившей в Москве. Дореволюционная политическая деятельность Литвакова не менее впечатляюща. Он начал как последователь Ахад га-Ама, но уже в 1904 году стал членом ЦК Партии сионистов-социалистов. В годы Первой мировой войны занимался организацией помощи еврейским беженцам, участвовал в посвященном этой проблеме межпартийном совещании в Петрограде (1916). После Февральской революции играл важную роль в создании Объединенной еврейской социалистической рабочей партии (Фарейникте). В 1921 году Литваков вступил в ВКП(б) и стал руководителем евсекции при Московском комитете партии. Деятелей с такой биографией было немало среди руководителей советской еврейской политики и культуры. Полагаю, что их дореволюционное прошлое не могло не сказываться на их советском настоящем.
В 1938 году еврейское образование в СССР было свернуто, а еврейская культурная активность резко сокращена. Но во время Великой Отечественной войны были созданы Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) и его печатный орган газета «Эйникайт» («Единство»). Задачей ЕАК было взаимодействие с зарубежными еврейскими общинами и организациями для получения от них помощи на нужды сражающейся Красной армии. Однако очень скоро ЕАК стал заниматься помощью еврейским беженцам, а его деятельность стала напоминать деятельность ЕКОПО во время Первой мировой войны. Более того, именно по инициативе ЕАК была подготовлена «Черная книга» (сборник материалов о зверствах нацистов на оккупированных территориях). Все это походило на усилия Дубнова по сбору материалов по антиеврейскому насилию во время Первой мировой войны. Деятельность ЕАК, трагически завершившаяся арестом (в 1948–1949 годах) и казнью (12 августа 1952 года) членов его президиума, стала последним проявлением еврейского автономизма в СССР.
Идеология общинного строительства имела «долгое эхо» в СССР, но оказалась вне поля зрения Саймона Рабиновича. Подлинный научный интерес и мастерство исследователя автор монографии проявил, обсуждая богатый событиями период между Первой русской революцией и Октябрьской революцией. Вся еврейская политическая и культурная жизнь в Российской империи этого периода рассмотрена им сквозь призму идей Дубнова о внетерриториальной национально-персональной автономии. Такой подход, безусловно, обеспечил стройную внутреннюю логику историографического нарратива.
Последний вопрос, на который следует ответить, – целевая аудитория этой книги. Ее тема кажется достаточно специальной. Но в современном мультикультурном обществе автономистские идеи Дубнова и опыт общинного строительства русских евреев в предреволюционные годы перестают казаться забытой утопией и могут снова оказаться «пригодным прошлым» в широком, отнюдь не только еврейском, контексте. Быть может, наследие историка Семена Марковича Дубнова, забытого пророка автономизма, скоро снова станет актуальным.
Введение
ЕВРЕЙСКИЕ ПРАВА, НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРАВА. НАЦИОНАЛИЗМ И АВТОНОМИЯ В ПОЗДНЕИМПЕРСКОЙ И РЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Но есть еще одно, более трудное испытание национальной зрелости – это когда нация лишается не только политической независимости, но и своей территории, когда она шквалом истории оторвана от своей физической почвы, рассеяна по чужим странам и постепенно утрачивает даже единство языка. Если при таком разрыве внешних национальных связей народ все-таки, в течение многих веков, существует и творит самобытно, проявляя упорное стремление к дальнейшему автономному развитию, – такой народ достиг наивысшей степени культурно-исторической индивидуализации и, при условии дальнейшего напряжения национальной воли, может считаться неистребимым.
На разноцветном плакате к выборам на Всероссийский еврейский съезд в 1917 году Идише Фолкспартей (Еврейская народная партия, идиш) призывает жителей местечка поддержать ее список. Плакат показывает местечко в упадке: сломан забор, покосились ветхие домишки. Среди собравшихся у предвыборного списка изображены бородатые старики, женщины с покрытыми головами – и тут же чисто выбритые мужчины, один из них с газетой под мышкой (см. ил. 8): партия, провозгласившая себя народной, старалась привлечь максимально широкие слои российского еврейства. В отличие от еврейских социалистических партий она не призывала отказаться от традиционного религиозного и экономического уклада, в отличие от сионистов не предлагала отказаться от возможности жить в Европе. Эта партия отводила определенные роли всем трем языкам, которыми пользовались российские евреи: ивриту, идишу и русскому. Она стремилась демократизировать самоуправление в еврейской общине и создать для российских евреев новые национально-культурные и государственные институты. А главное, фолкисты (как они сами себя называли) верили, что чаяния евреев могут осуществиться в форме национальной автономии в России и в целом в Восточной Европе.
При всех претензиях на народность и на право представлять интересы всего российского еврейства Фолкспартей лишь в слабой степени проникла в жизнь местечек вроде того, что изображено на плакате. На самом деле жизнь евреев Восточной Европы к тому времени уже довольно сильно отличалась от изображенной на плакате; причинами тому были масштабные миграции внутри страны, эмиграция, урбанизация, депортация и беженство во время Первой мировой войны. Тем не менее руководство Фолкспартей сумело оказать существенное идеологическое и организационное влияние на развитие политической жизни российских евреев. Основная идея этой партии – внетерриториальная автономия, или автономизм, – стала главной политической целью российских евреев еще до того, как в годы Первой русской революции (1905–1907) была создана сама эта партия. Автономизм занял прочное место в еврейской политической мысли в России задолго до 1917 года. Стремление к автономии сделалось единственным позитивным политическим лозунгом, охватывавшим весь идеологический спектр; это стало очевидным, когда после отречения царя все еврейские партии и политические группировки приняли участие в организации Всероссийского еврейского съезда и в создании на местах самоуправляемых общин, требуя при этом законодательных гарантий независимой культурной и национальной жизни.
1
Дубнов С.М. Письмо первое: теория еврейского национализма // Дубнов С.М. Письма о старом и новом еврействе. СПб., 1907. С. 5. Курсив в оригинале.